Шуля Мю и потайной мир

Глава 1. Удивительное знакомство.

Эта история началась с того, что шуля Та захандрила. Целую неделю она ходила задумчивая, и всё валилось у нее из лапок. Видеть её такой было странно, потому что вообще-то Та была жизнерадостной молодой шулей. А потом она совсем раскисла. Это случилось, когда семья шулей собралась в саду возле расцветших гиацинтов. Все радовались красоте дивных цветов и удивлялись, откуда те появились. Никто не мог вспомнить, кто и когда их посадил. Нежные весенние цветы появились в саду сами по себе. Это было похоже на маленькое чудо. Гиацинты — белые, розовые, сиреневые и даже кремовые — отчаянно благоухали. Малышка Мю запрыгала от счастья. И тут все увидели, что Та плачет. И не просто плачет, а рыдает вовсю, и даже колотит хвостиком по земле.

Не успели домашние подступить к ней с расспросами, как мама, сделав «страшные» глаза, знаками велела всем молчать и оставаться в саду. Она увела рыдающую дочь в дом, а малышка Мю почувствовала, что должно произойти что-то необыкновенное. И, действительно, день дальше покатился не так, как всегда. Мама и Та засели в комнате, и мама сказала, что у них СЕРЬЁЗНЫЙ РАЗГОВОР. И пусть им никто не мешает. И пусть дети пообедают самостоятельно.

Мю очень хотелось знать, о чём же этот серьезный разговор. Она попыталась тихонько прошмыгнуть в комнату, где слышался тихий мамин шёпот и вздохи старшей сестрицы, но мама заметила лазутчицу и выставила её за дверь. Мю решила обсудить происходящее с братьями. Братья, Бо и Ри, были близнецами и почти никогда не расставались. Мю подошла к ним в тот момент, когда они сверлили в большом деревянном ящике двенадцатую дыру. Они только что научились сверлить.

— Красиво получилось, — заискивающе сказала Мю.

— Не мешай, — буркнул Бо.

— А можно я просто посмотрю?

— Пусть посмотрит, — сказал Ри, — если не будет отвлекать.

— Смотри,— разрешил Бо.

Несколько минут Мю смотрела.

— А можно мне попробовать, совсем чуть-чуть?

— Я так и знал, что будет мешать! — рассердился Бо.

Тут Мю вспомнила, что она хотела спросить.

— Ри, я только спрошу и сразу уйду…

— Ну?

— А вы знаете, ЧТО, СОБСТВЕННО, ПРОИСХОДИТ? (Мю недавно запомнила эту красивую фразу.)

— Ты про что?

—Я про Та. Почему она плакала? Вам не кажется, что случилось что-то важное? — заговорщицки понизила голос шуля.

— Нет, нам не кажется,— снисходительно усмехнулся Ри. — У нас никогда ничего важного не случается. Ну, никаких интересных событий!

— А как же…

— Все! — прервал её Бо. — У нас нет времени на пустые разговоры! Иди отсюда!

Мю прошлепала к папиному креслу и некоторое время оттуда раздавалось обиженное фырканье. Но на неё не обращали внимания. Тогда шуля решила заняться делом. Она вдруг подумала, что в комнате Та очень давно не протирали фикус, и что серьезное хозяйственное дело гораздо важнее любого серьезного разговора… И если она займется уборкой, то её просто нельзя будет выставить за дверь. Мама так не думала. Когда Мю появилась в комнате с ведёрком и губкой в лапках, мама засмеялась и снова выпроводила её.

— Протри лучше фикус в комнате папы,— сказала мама, запирая дверь на защёлку.

Вначале Мю хотела обидеться на маму и НАКАЗАТЬ её. Можно, например, потерять аппетит. Пусть-ка поволнуется: почему это Мю ничего не ест? Но потом она подумала, что, пожалуй, мама не так уж виновата. Ведь когда Мю секретничала с мамой, Та не мешала им. Поэтому шуля вздохнула и отправилась протирать большой фикус в комнате папы.

Ей показалось, что фикус обрадовался, когда она стала его мыть. Постепенно листики засияли чистой зеленью. Это было замечательно. Мю даже стала напевать от удовольствия песенку, которую тут же придумала:

Ах, какой сегодня чистый фикус в кадочке стоит!

Весь зелёный, распрекрасный замечательный цветок!

Кто отмыл его, скажите? Угадайте-ка скорей!

Это маленькая шуля чистым сделала его!

Закончив дело, шуля отошла на несколько шагов, издали полюбовалась своей работой и удовлетворенно сказала:

— Красота!

— А с другой стороны? — услышала она скрипучий голос?

Шуля ойкнула и огляделась — в комнате никого не было.

— Я говорю, когда будем мыть другую сторону? — спросил фикус.

— Ой! А разве фикусы разговаривают? — прошептала Мю, во все глаза уставившись на цветок.

— А кто сказал, что я — фикус?

Мю пригляделась и увидела в кадке возле основания цветка странное существо. Оно походило на обыкновенный сучок, поросший местами зеленоватым мхом. Только у «сучка» были ножки, на которых он очень живо передвигался, тоненькие ручки, в которых он держал широкополую шляпу и пара блестящих чёрных глаз, которые смотрели на Мю насмешливо. Не было сомнений в том, что именно с ним она говорит.

— Ты кто? — все ещё шепотом спросила шуля.

— Я тот, кому очень надоело сидеть в пыли! Потому что некоторые халтурят!

— Как это «халтурят»? — не поняла Мю, подозревая, однако, что халтурит именно она.

— Пролезь в угол за кадку и посмотри, какой «чистый, распрекрасный, замечательный цветок» с другой стороны!

Шуля послушно полезла.

— Прихвати ведро, — продолжал распоряжаться крохотный незнакомец.

Когда Мю с ведром в руке кое-как протиснулась в угол, ей стало стыдно за свою хвастливую песенку. Она и думать не могла, что оставила на цветке столько пыли. Шуля быстрее принялась за работу. Теперь, закончив уборку, она внимательно оглядела фикус с разных сторон, и только убедившись, что не осталось ни одного пыльного листочка, шуля решилась посмотреть на недовольного гостя. Но его нигде не было. Мю стала звать незнакомца. Она спрашивала, не хочет ли он медовой водички или, например, сушёных ягод? Все было напрасно. Тогда она сбегала в кладовую, набрала в кармашки самых вкусных орехов (ведь нельзя же не любить орехи) и высыпала их в кадку прямо под цветок. Странное существо не появлялось. «Наверное, он ушёл по делам, — сказала сама себе Мю. — Когда он вернётся, то очень обрадуется». От этой мысли маленькая шуля развеселилась, и как раз в это время её позвала мама.

Мама собрала всех домашних, чтобы сообщить важную новость.

— Мы на некоторое время переезжаем в посёлок, — сказала она. — Пока не устроим судьбу Та. Мы живем слишком уединённо, а иногда необходимо появляться в обществе. Объявляю БОЛЬШИЕ СБОРЫ! Возьмём самое необходимое, потому что мы будем жить у дядюшки Бо, а у него не слишком просторный дом.

Взрослые стали обсуждать детали переезда, а Мю подошла к братьям, которые были обрадованы новостью и обсуждали более интересные вещи, чем, брать ли с собой самовар.

— Можно я спрошу? — Мю по опыту знала, что если она начнёт спрашивать без разрешения, то братья тут же отошлют её подальше. Поэтому она терпеливо ждала, пока Ри сказал брату:

— Пусть спросит.

— Говори, — позволил Бо.

— Что значит «устроить судьбу»?

— Какую судьбу?

— Ну, мама говорила, что нужно устроить судьбу Та?

— А, ты про это. Это значит, что Та пора выходить замуж и нужно найти, за кого ей выйти.

— А как искать, за кого выйти замуж? — у Мю кроме этого вопроса тут же возникло еще несколько, очень важных, но Бо сказал:

— Всё! Нам некогда. Спроси у Та, она тебе всё объяснит.

Но Та была занята ещё больше, и Мю точно знала, что ответит ей старшая сестра, если Мю начнёт отвлекать её.

Перед сном малышка шуля проскользнула в папин кабинет, её карманы были набиты всякой вкусной всячиной. Под фикусом никого не было, орехи лежали нетронутыми. Мю высыпала рядом с орехами всё, чем были набиты её карманы, и тяжело вздохнула. Потому что события были такими непонятными, а шуля была ещё такой маленькой…

На следующий день в доме были БОЛЬШИЕ СБОРЫ! Посреди гостиной, обставленная коробками и корзинками, сидела мама. У неё был расстроенный вид. Всё утро она уговаривала всех по очереди оставить дома вещи, которые, по её мнению, не являлись вещами первой необходимости. Но домашние возражали, и гора вещей стремительно росла.

— Бо, зачем вы притащили сюда макет аэроплана? Мы не будем это брать с собой!

— Мама! — вопили дуэтом Бо и Ри. — Мы должны его доделать и испытать!

— Послушайте, — говорила мама, — ваш аэроплан развалится по дороге. Сделаете в поселке себе новый, ещё лучше.

Близнецы категорически не соглашались. Не решив проблему с сыновьями, мама принималась убеждать мужа оставить дома его любимое плетёное кресло.

— Дорогая, мне в этом кресле так хорошо думается, — не сдавался папа, — тем более, неизвестно, сколько мне придётся обходиться без него.

Воспользовавшись общей суетой, Мю незаметно исчезла. Вы, конечно, знаете, куда она направилась. В этот раз Мю принесла и положила под фикус кусок пирога. Но в душе её поселилось сомнение: может быть, странный незнакомец ей померещился? Она уже собралась уходить, как вдруг услышала ворчливый голос:

— Перестань устраивать здесь свалку, пройти невозможно!

— Ой, ты пришёл! — всплеснула лапками Мю, совершенно не обращая внимания на ворчливый тон и чуть не прыгая от радости.

— Только не нужно так кричать! Я говорю, убери всё, что ты сюда натащила, лешие это не едят!

— Какие лешие?

— Какие, какие… Такие, как я лешие это не едят.

— А что они едят?

— Ничего не едят. Не отвлекайся!

Шуля принялась распихивать в карманы свои угощения, стараясь не выпускать лешего из виду. Она боялась, что он снова надолго исчезнет. Ей очень хотелось до него дотронуться, а ещё больше — взять в лапки, он был совсем маленьким. Но она подумала, что, скорее всего, лешим не нравится, когда их трогают.

— Значит, уезжаете? — спросил странный гость.

— Уезжаем, — кивнула Мю.

— Фикус с собой брать не собираетесь?

— Не знаю, — растерялась Мю, которая вдруг почувствовала, что лешему очень сильно хочется, чтобы семья шулей взяла фикус с собой. — Если нужно, мы возьмём его, — неожиданно для себя добавила она.

— Вот именно, нужно. Фикус — это моё прикрытие, поняла? — непонятно объяснил леший. — Ты же хочешь, чтобы я приходил?

Мю очень хотела, но, честно говоря, она уже пожалела, что пообещала про фикус. Она осторожно поинтересовалась, не подойдёт ли для укрытия вместо фикуса коробочка? Очень красивая коробочка! Но леший в ответ насмешливо рассмеялся и сказал, что «прикрытие» нужно, чтобы запутать врага, а не спрятаться от него. А коробочка — тьфу, а не прикрытие! Маленькая шуля быстро согласилась, что это была глупая идея. После чего они немножко побеседовали к огромной радости Мю. Загадочный гость, назвавший себя лешим, сказал, что так и быть, она может называть его просто Фико, так его зовут. Вообще-то, его зовут Фикотрианычем, но Мю может называть его попросту. Еще Фико рассказал, что иногда он заходит на огонёк в дом шулей, так как очень привык к их семье, хоть это большой, очень большой риск! Раньше-то, когда было можно, он жил в их саду и частенько захаживал в дом — за цветами приглядеть, разговоры послушать, а теперь может появляться лишь изредка. А когда он узнал об их отъезде, то очень расстроился, потому что подумал, что фикус оставят дома.

— Видишь ли, — сказал Фико, — я — цветочный леший, хоть по мне и не скажешь.

— Почему не скажешь? — спросила вконец запутанная шуля.

— Ну, обычно цветочные лешие не такие.

—А какие?

— Красивые, вот какие! Всё! — сказал Фико, почему-то рассердившись. — Пока!

— Ой, не уходи, пожалуйста! — взмолилась Мю. — Я хотела спросить про другое!

— Ну?

— А чем занимаются цветочные лешие?

Мю затаила дыхание: а вдруг этот вопрос тоже ему не понравится. Но Фико вполне благожелательно ответил, что цветочные лешие, естественно, занимаются цветами. Следят, чтоб цветов не стало меньше, чтоб они росли и цвели, как положено и где положено. И тут шулю осенила догадка:

— Гиацинты у нас в саду! Это ты посадил?

— Да, это так, мелочь, просто хотел сделать вам приятное. Между прочим, я — лучший цветочный! — хвастливо сообщил загадочный гость.

— Цветы очень красивые! — прошептала изумлённая Мю. Она никак не могла понять, как такой маленький леший мог их вырастить. Она видела, как сажает цветы мама, но представить, как Фико вскапывает грядки, было сложно. Слишком крошечными должны были быть эти грядки.

— Не пытайся понять, как я это делаю,— усмехнулся леший, угадав её мысли. — Мы, лешие, это делаем не так, как вы. И никогда, слышишь, никогда Фико не будет выращивать поганки! — вдруг вскричал он.

— Какие поганки?

— Да, это я так, не тебе. Не обращай внимания — не сдержался! Накипело! А ты смотри, не делай из моего появления в доме сенсацию!

— Кого? — робко переспросила Мю.

— Не проболтайся, говорю, никому про меня! Я и так слишком рискую, понятно?

— Понятно, — сказала Мю, хотя многое ей не было понятным.

— Тогда всё, аудиенция закончена.

— Что закончено?

— Это значит «пока»! Просто цветочные лешие должны говорить красиво, ясно? И не вздумай меня сегодня звать! Можешь прийти завтра утром на пять минут, место встречи — фикус.

И Фико исчез так же внезапно, как и появился. А Мю долгое время приходила в себя от свалившихся на неё непонятностей! И что за опасности подстерегали её нового друга? Вдруг она вспомнила самое главное: она же пообещала Фико взять фикус с собой! Пообещать-то было легко…

Мю направилась к маме, чтобы выяснить, относит ли мама фикус к вещам первой необходимости. Самые худшие предположения шули оправдались: мама не только не считала необходимым «тащить за собой ещё и фикус», но и вообще не хотела «даже говорить на эту тему». По опыту Мю знала, что бывают моменты, когда маму упрашивать бесполезно. Этот момент был именно такой. Шуля не знала, что же ей теперь делать. Она думала, думала, так, что у нее даже разболелась голова. И, наконец, она решилась увезти цветок без маминого разрешения! Но Мю была еще маленькая, а фикус был очень большой. Такой тяжёлый цветок мог вынести только папа, и Мю отправилась к нему. Папа как раз занимался погрузкой вещей. Стараясь не выдавать волнения, Мю спросила:

— Папа, ты уже перенёс на повозку цветок из своей комнаты?

— Нет, а разве надо?

— Надо, — очень уверенно кивнула Мю.

— Это сказала мама?

— Угу, — опять кивнула Мю, чувствуя, как ей становится жарко.

— Хорошо, сейчас, — удивленно согласился папа.

Шуля что было духу понеслась в дом. Теперь нужно было на время отвлечь маму. Мю знала, что папа, водрузив фикус на повозку, тут же о нём забудет. Папа никогда не думает о таких мелочах, его голова занята какими-то очень умными мыслями. А вот допустить, чтобы мама увидела перемещение фикуса на повозку, было нельзя. Шуля побежала в свою комнату, громко уронила стул на пол и пронзительно закричала. Она знала, что это самый действенный способ «отвлечения» мамы. И, действительно, через несколько секунд та была уже рядом с Мю и встревоженно спрашивала:

— Мю, деточка, где больно?

Мю показывала, где ей «больно», и ей было очень стыдно… После того, как все благополучно закончилось, Мю сидела и размышляла, почему в жизни всё так сложно? Почему ей пришлось сегодня обманывать маму, хотя она этого совсем не хотела? И какой поступок она совершила: больше хороший или больше плохой? Шуля переживала, что её обман может быть в любой момент обнаружен. Наконец, она вздохнула, достала свою сумочку с «драгоценностями» и вытащила самую любимую бусину, которую ей подарила мама. «Мамочка, — прошептала несчастная шуля, — я не знаю, почему всё так получилось. Не сердись, пожалуйста, на меня». После этого она пошла в сад, чтобы закопать бусинку — секретик под большой липой. Там у Мю было уже много секретиков. Они помогают сохранять в тайне всё, что хочется утаить от других. Шуля в это твердо верила. Ей было очень жалко расставаться со своей любимой «драгоценностью». Но она решила, что менее любимая вещь, принесённая в жертву, может и не подействовать. Закопав бусину, с облегченной душой шуля пошла в дом.

Может быть, и правда бусинка — секретик подействовала, а может, просто всё так здорово совпало, но пока Мю не было дома, произошло событие, которое заслонило, отодвинуло проступок шули, сделало его маленьким-маленьким, почти несуществующим.

Местный почтальон, кролик Зям, принес срочную телеграмму от папиного троюродного брата, который жил со своей семьей на окраине огромного города. Телеграмму прочитать не могли. Вот что в ней было написано: «Др ку полаем всё лето Джи. Встречайте 15 бароме». Все долго удивлялись, кому и зачем нужно лаять всё лето, пока Та не догадалась, что в первоначальном варианте слово «полаем» было на две буквы длиннее. Тогда дело пошло быстрее, и вскоре основной текст телеграммы стал ясен: «Др ку посылаем на всё лето Джи. Встречайте 15-го на пароме». Правда, что такое «Др ку», осталось загадкой, но зато всем стало понятно, что, несмотря на поздний вечер, папе нужно немедленно ехать в посёлок, чтобы оттуда добраться до Большого парома и утром встретить там своего племянника Джи. Джи был чуточку младше Мю, но его помнили совсем еще маленьким шулёнком. Всем было любопытно, каким он стал. Мю, близнецы и даже Та очень обрадовались приезду брата, так как в их доме гости были редки, а они очень любили гостей. Мама же немного встревожилась, решая, можно ли совместить приезд Джи с их собственным переездом.

Папа уехал, а домашние стали с нетерпением ждать возвращения папы с неожиданным гостем.

Глава 2. Мю знакомится с крыланом.

Оказалось, что Джи почти на целые ушки ниже Мю и что отправили его не столько погостить, сколько на воспитание. Это выяснилось из сопроводительного письма. Папин брат, дядя Го писал, что он надеется — его сыну пойдет на пользу пребывание в большой и дружной семье. Джи рос единственным шулёнком и это плохо сказалось на его характере. Ещё дядя Го писал, что передает с сыном скромные сувенирчики для своих племянников и племянниц и надеется, что подарки понравятся. Они и нравились, но издалека, потому что попытки завладеть ими кончались пронзительным визгом Джи. Все просто терялись. Даже мама не знала, как поступить в такой ситуации, ведь её дети никогда так себя не вели. Наконец, она сказала:

— Ничего страшного, дети, Джи наиграется и отдаст вам ваши подарки. Правда, детка?

Джи не отвечал. Но было видно, что он не собирается отдавать подарки ни сейчас, ни потом. В конце концов, его оставили в покое. Тем более, у всех было много дел, так как переезд решили не откладывать и отправиться в путь на следующий же день.

Вдруг Мю вспомнила про Фико и побежала выяснить у мамы, не прошло ли утро. Оказалось, что прошло и скоро полдень. Мю пискнула и побежала к фикусу в повозке.

— Фико!— позвала она тихо. — Я немножко опоздала, зато мы берем фикус с собой!

Тут она увидела, что Джи стоит на крыльце и удивленно наблюдает за ней. Шуля сделала вид, будто пересчитывает корзины. Наконец, ей надоело считать, она посмотрела на братца: он не собирался уходить и явно что-то подозревал.

— Тебя искала мама,— слукавила Мю.

— Ври больше!— ответил Джи, направляясь к ней.

— Ты мне мешаешь заниматься делом,— строго сказала Мю, загораживая фикус спиной и разжигая любопытство кузена.

— А ну-ка посмотрим, что ты тут прячешь…

И Джи, оттолкнув Мю, стал рыться в повозке. У той на глаза навернулись слезы: никто никогда не обращался с ней так грубо! Подойдя вплотную к обидчику, Мю сказала:

— Дурак!

— Сама дура!

— Я первая сказала!

Джи тут же вцепился в загривок кузины и стал трясти её, отчего перед глазами у бедной шули всё запрыгало. И вдруг в этом прыгающем мире возник Фико, размахивающий колючкой. Раз — и он запрыгнул на нос шулёнку, обхватив этот нос веточками-ногами, два — и рука с колючкой сделала быстрое движение. Джи заорал так пронзительно, что через секунду все домашние неслись на место происшествия.

— Что случилось?! — спросила мама взволнованно.

— Она меня укусила! — всхлипывая, указал на кузину Джи, хотя сам не был уверен в этом.

— Не может быть, — удивилась Та, и все посмотрели на маленькую шулю.

Мю честно ответила, что никого не кусала. Тогда Джи продемонстрировал свежую царапину, которая украшала его нос. И хотя царапина не походила на укус, она была настоящая, «до крови».

Мю казалось, что она стоит в углу целую вечность. На самом деле прошло только полчаса после того, как мама её наказала. Мама считала, что Мю должна извиниться перед братом. Шуля извиняться не хотела. Её поставили в угол, чтобы она «хорошенько подумала, как нужно себя вести».

Но Мю, конечно, думала о другом. Она попыталась понять, почему мама верит противному Джи, а не ей? И не поняла. Затем она вспомнила, как Фико защитил её, и засмеялась от радости. Потом Бо и Ри принесли ей блестящего жука в коробочке.

— Ты скажи маме, что уже всё поняла и больше так не будешь, — посоветовал Ри.— Хочешь, мы её позовем?

Мю сказала, что хочет.

— Ну, что, ты готова извиниться перед братом? — строго спросила мама.

Шуля видела, что маме её жалко, но та старается это скрыть. И Мю согласилась. Не стоять же всю жизнь в углу. Скучным голосом она сказала, что никогда больше не будет кусаться, и не будет царапаться. Но про себя Мю думала, что никогда она не станет дружить с этим противным Джи! Поэтому, когда тот, увидев у Мю жука, захотел вместе с ней поиграть им, Мю, прижав к груди коробочку, побежала искать защиты у старших братьев. Бо и Ри надвинулись на шулёнка.

— Если ты, — грозно сказал Бо, — будешь приставать к Мю, то тебе будет плохо! На самом деле Бо никогда не решился бы отлупить маленького шуляка, даже такого вредного, но Джи об этом не догадывался. Он прижал ушки и захныкал:

— А почему она не дает мне поиграть с жуком?

— А почему ты не даешь нам поиграть с нашими подарками? — спросил Ри.

Джи насупился и побежал в дом, жаловаться.

— Вредный этот Джи, ловко ты его тяпнула,— засмеялся Бо, обращаясь к сестре.

— Я его не тяпала.

— Ну, поцарапала!

— Это не я, — призналась Мю.

Ей вдруг так захотелось, чтоб братья узнали, что она не просто маленькая шуля, а шуля, которая дружит с настоящим лешим, что она не выдержала и всё рассказала.

— Только не нужно сенсаций! — щегольнула Мю фразой, услышанной от Фико.

— Что?

— Ну, об этом никому нельзя говорить, — важно объяснила шуля.

— Не воображай, — осадил её Бо. — Да ты, наверное, всё выдумала? Скажи честно!

— Честно-пречестно! — заверила Мю.

— Ты должна нас познакомить. Скажи, что на нас можно положиться! Но если врешь, я тебе не завидую!

Тут Мю поняла, что уже не завидует себе. Она подумала, что в глазах Фико будет выглядеть болтуньей. Мю прекрасно знала, что нельзя выдавать чужие секреты. Но что же делать, если она не смогла удержаться? Да, что же теперь ей делать, думала маленькая шуля весь оставшийся вечер, но так ничего и не придумала.

Рано утром отправились в путь. День обещал быть тёплым. Над деревьями поднималось солнце, и лес преображался на глазах: теплел, начинал светиться яркими красками и наполнялся весёлым гомоном. И таким прекрасным было утро, что никто из путешествующей компании не замечал — в лесу не всё в порядке! Внимательный взгляд тут же отметил бы, что весенние поляны не радуют обилием цветов, зато сорняки, которых тут никогда не было, поднялись плотной стеной; воздух наполнен какой-то не весенней сыростью, а стволы деревьев то тут, то там покрылись плесенью. Но шули шли по широкой утоптанной дорожке и не вглядывались вглубь леса.

Идти было легко и приятно. До поселка планировали добраться дня за два. Впереди тарахтел старый трактор с прицепом, нагруженным домашним скарбом. В кабине трактора рядом с папой сидел Джи, который отказался идти, как все остальные, пешком. Через пару часов бодро шагающие шули догнали трактор, которому необходимы были частые передышки. Подошедшие застали папу в растерянности, а Джи в слезах. Шулёнок, ощутивший всю «прелесть» тракторной езды, не хотел больше никуда ехать, он хотел домой, к своей маме. Кое-как страдальца успокоили, и мама сказала:

— Ничего, отдохнем немного, а потом Джи с удовольствием пройдётся с нами пешком, правда детка?

Детка молчал… Мама достала сушеных ягод, и все с удовольствием перекусили, потом немного отдохнули, лежа на траве. Когда близнецы и Мю стали кувыркаться, мама объявила конец отдыху. Все, кроме Джи, с готовностью поднялись.

— Детка, нужно идти, — ласково сказала мама, — а то такими темпами и за неделю не дойдем до поселка.

Она подошла к шулёнку и легонько потянула его за лапку. Джи выдернул лапку и отвернулся. Упрямца стали уговаривать. Напрасно. Близнецы, разозлившись, принялись тащить его силой. Шулёнок визжал, вырывался и кусался. Сцена выходила безобразной, и шуляки отступили. В конце концов, родители, посоветовавшись, объявили большой привал. Они решили, что малыш очень устал от шума и тряски. Все остальные считали, что Джи просто капризничает, но не возражали: кто же откажется от привала в лесу!

Бо и Ри отозвали Мю в сторонку, им не терпелось познакомиться с лешим. Мю же хотелось оттянуть эту встречу.

— Он рассердится, если мы придём вместе, — в отчаянье зашептала она, — Я сначала договорюсь, хорошо?

— Ой, Мю, что-то ты виляешь, — недоверчиво произнес Ри.

— Смотри — придётся тебя поколотить за враки! — сказал Бо.

Шуля уверила их, что всё правда и поспешила удалиться. А братья, посовещавшись, решили: непохоже, чтобы Мю их обманывала. После баталий с Джи они осознали, какая Мю прелесть! Они даже позвали её с собой погулять в лес. Но малышка любила гулять в лесу одна и, отпросившись у мамы на два часа, быстренько скрылась за деревьями. Тут необходимо пояснить, почему маленькую шулю преспокойно отпустили в лес одну. Дело в том, что шули очень хорошо ориентируются на местности, а опасаться в лесу некого, так как все его обитатели — мирные и воспитанные существа.

Мю брела, любуясь яркостью весенней зелени и сбивая бледные поганки, которые заполонили всё вокруг. «Что же это лес весь запоганенный? — ворчала про себя маленькая шуля. — И не время им расти в середине мая, а вот повылазили!» Мю не любила поганки, она любила нежные весенние цветы, но цветов было на удивление мало. Тогда шуля стала смотреть на деревья. Она останавливалась возле каждого понравившегося дерева, гладила ствол то гладкий, то шершавый и тихонько спрашивала: «Интересно, как ты называешься?» Но деревья молчали, только чуть громче шумели листвой. Мю тихонько смеялась от радости, когда встречала знакомое дерево, и говорила: «А я знаю, кто ты, ты — сосна!» Так, сама с собой рассуждая, она вышла на большую поляну, в центре которой рос могучий раскидистый дуб — великан. Мю даже пискнула от восторга. И поскольку она не узнавала это дерево, она его спросила: «Ты кто?»

— Дуб, — ответил писклявый голос.

Шуля от неожиданности подскочила, но она твердо знала, что деревья не разговаривают, поэтому стала всматриваться в густую крону. На толстой изогнутой ветке сидел крылан и внимательно её рассматривал.

— Привет, — сказала шуля, тоже глядя на него во все глаза. Она впервые близко видела крылана.

— Привет, — пропищал он. Это был не взрослый крылан, а подросток. Появившись на свет осенью, он всю зиму проспал в дупле. С приходом весны мир впервые распахнулся для него во всей красе. Правда, крыланы взрослеют очень быстро, особенно после вылета из гнезда. Уже осенью он станет совсем взрослым, а Мю еще предстоит долго-долго расти, прежде, чем она станет такой большой, как Та.

На первый взгляд крыланы не очень привлекательны: у них массивные челюсти и частый ряд зубов, которыми они легко дробят орехи и косточки, добывая сердцевину. Лысый череп и огромные уши не добавляют им красоты. Но умный задумчивый взгляд, присущий всем крыланам, говорит о тонкой душе. Эти лесные жители очень неприхотливы в быту. Они не обременяют себя вещами, а довольствуются лишь постелями, которые устраивают в дуплах деревьев. Большую часть жизни крыланы, как птицы, проводят в полетах. Их кожистые крылья стремительны. Из рассказов мамы Мю знала, что нет в их округе более воспитанных существ. Поэтому шуля поспешила проявить свою воспитанность.

— Меня зовут Мю, а — тебя? — спросила она очень вежливо.

— У меня длинное имя — Криктикуатинус, зови меня Кри. Мне так повезло, что ты здесь очутилась! Я бы хотел попросить тебя о небольшой помощи.

Мю молчала, ожидая, что Кри скажет, какая ему нужна помощь. Кри тоже молчал. Так они молчали, глядя друг на друга. Наконец, Криктикуатинус вздохнул и сказал:

— Ну, если тебе трудно, извини за беспокойство.

— Почему трудно?— шуля почувствовала себя сбитой с толку.

— Ну, мне показалось, что тебе не хочется мне помогать, ведь ты не сказала: «Буду рада тебе помочь».

— Ой, я буду рада…

Оказалось, что Кри должен был в первый раз лететь, а родителей рядом не было.

— Поддержи меня, пожалуйста, — попросил крылан.

— Но я же не достану, — расстроилась Мю.

— Я имею в виду поддержку словами.

— А ты не можешь подождать родителей? — спросила Мю, которая не знала, как можно поддерживать словами.

— Понимаешь, когда приходит время лететь, будто кто-то толкает. Не вытерплю, — сказал Кри, — полечу без поддержки.

— И что будет?

— Могу упасть… — грустно пискнул крылан.

— Ой-ой, подожди, не падай! — испугалась Мю. — Сейчас я тебя поддержу, только скажи, что я должна сказать?

— Ты должна сказать «Кри, я верю, что у тебя всё получится!», чтобы я тоже поверил.

— Так просто, — обрадовалась Мю.

Она откашлялась и громко сказала необходимую фразу. Кри стал переступать с лапки на лапку, приготовился взмахнуть крыльями… и не полетел.

— Страшно? — спросила Мю.

— Страшно… — прошептал крылан. Вид у него был несчастный.

Шуле стало его очень жалко, больше всего ей сейчас хотелось, чтобы он полетел.

— Кри, ты сможешь! Мама говорит, что крыланы летают лучше всех, у тебя получится, — волнуясь, заговорила Мю, — ты…

Она не успела договорить — крылан мягко взмахнул крыльями и стремительно пронёсся над ней. Сделав круг, Кри плавно опустился на ветку, с которой так удачно стартовал.

— Ну, как? — смущенно спросил он, сияя глазами.

— Здорово! — сказала Мю, радуясь за крылана и за то, что она ему помогла.

— Спасибо! Ты меня так поддержала! — сказал Кри, ведь крыланы никогда не забывают говорить «спасибо», даже, когда голова у них кружится от успеха.

Потом шуля рассказала новому приятелю о том, что они идут в Блестящий посёлок, а крылан обещал часто навещать её во время путешествия.

— Ведь теперь я могу летать! — сказал он.

Когда Мю вернулась, все уже были в сборе и обсуждали удивительное явление: повозка была увита плетущимися цветами, которые вырастали и расцветали с волшебной быстротой. Мю тоже стала удивляться, правда, не слишком искренне: чего удивляться, когда вы дружите с цветочным лешим! Мю торжествующе посмотрела на братьев. Бо заговорщицки подмигнул сестрёнке, которая сияла от радости: она была уверена, что именно ей Фико сделал такой подарок!

Мю очень хотелось узнать о леших побольше, и она решила расспросить о них взрослых:

— Расскажи мне про леших, — попросила она маму.

Мама погладила Мю по головке.

— Давным-давно, когда в лесу ещё не было шулей, лес населяли странные существа… — начала мама «сказочным» голосом.

— Мамочка, — перебила её Мю, — я спрашиваю не про сказочных, а про настоящих леших.

— Не бойся, милая, в нашем лесу леших нет, это вымышленные существа, — стала успокаивать мама дочку, неправильно истолковав её интерес.

Вздохнув, Мю направилась к папе.

— Папа, а ты когда-нибудь встречал настоящих леших?

— По преданию лешие — это те, кто оберегает лес, но, к сожалению, в нашем лесу их точно нет, — сказал папа.

— Почему?

— Потому что я сейчас набирал воду для трактора — и даже в ручье вода мутная! Я уж не говорю о том, как наш пруд затянуло тиной! Что-то происходит с природой, и мы должны понять, что. Приедем в посёлок, я буду поднимать экологический вопрос…

Мю поняла, что папа уже говорит сам с собой, и посмотрела в сторону Та. Но Та была погружена в себя, и шуля не решилась беспокоить сестру.

Наконец, мама громко сказала, что пора отправляться в путь. Все поднялись и посмотрели на Джи. Он с увлечением копошился возле ручья, пуская по воде щепочки и кусочки коры, и делал вид, что мамин призыв его не касается. Мама вздохнула. Папа тихо, чтобы не слышал Джи, сказал:

— Дорогая, ты знаешь, что я категорически против насилия, но ребёнок должен слушаться взрослых. И если история повторится, пусть братец Го не обижается, я таки выдеру этого шулёнка.

— Ну, это не выход, — покачала головой мама.

— Ну, раз моя помощь не нужна, я поехал, — сказал папа и пошёл к трактору.

Мама направилась к ручью, за ней подошли все остальные.

— Джи, пора идти, надеюсь, ты хорошо отдохнул, — позвала мама.

Джи, обычно разговорчивый, в случаях упрямства становился просто немым. Из него нельзя было вытащить ни слова. Сейчас он молчал, и это значило, что он не собирался расставаться со своими щепочками и со своей игрой.

— Дети, — решительно сказала мама, — попрощайтесь с кузеном. Он хочет жить у ручья, а нам нужно идти. Так что придётся нам расстаться. До свидания, малыш.

Дети переглянулись, они не верили, что такое возможно. Похоже, Джи тоже в это не верил, потому что никак не отреагировал на мамино заявление. Тем не менее, семейство шулей двинулось вглубь леса, а он остался на берегу ручья. Долго шли молча. Наконец, Та сказала:

— Давайте идти медленней.

— Передохнём, — сказала мама, хоть никто, конечно, не устал.

Они стояли и с тревогой смотрели на дорогу, пока вдали не показался шулёнок, бегущий во всю прыть. Все рассмеялись. Близнецы от хохота повалились на траву, но мама строго прикрикнула на них. Когда запыхавшийся шулёнок сравнялся с ними, уже никто не смеялся. Мама сказала:

— Ну что же, мы очень рады, что всё-таки ты решил пойти с нами.

Глава 3. В гостях у крыса.

Солнце уже клонилось к закату, но путники шли бодро и весело, как вдруг увидели планирующего над ними крылана. Мю с восторгом объяснила, что это её знакомый, и ей было приятно видеть, что все немного удивлены.

— Добрый вечер, — сказал Криктикуатинус, опустившись на ветку.

Все поздоровались.

— Мю, представь меня, пожалуйста, — смущённо попросил Кри после некоторого молчания.

— Да, познакомь нас со своим другом, — поспешила на помощь мама.

Знакомились по всем правилам, с расшаркиваниями и обязательными фразами типа: «Очень приятно!», «Очень-очень рад!». Потом Кри сообщил, что прилетел предупредить о надвигающейся туче. И хоть светило солнце, но все поверили, ведь крыланы всегда знают о погоде больше других.

— Мне жаль огорчать вас, но про плохую погоду лучше знать заранее.

— Да, да, конечно, большое спасибо! — сказала мама вслед исчезающему из виду крылану. — Ах, какой воспитанный юноша! Как мне хочется, чтобы мои дети были такими же вежливыми! — обратилась она к близнецам.

— Ужас! — хором откликнулись те.

Через два часа семейство шулей было готово встретить непогоду. Повозка была тщательно укрыта непромокаемым тентом, а под шатром раскидистого вяза выросла большая красная палатка.

Снаружи лил ливень. В палатке было сухо и уютно. Дети, устроившись под пушистым пледом, шёпотом рассказывали страшные истории, и даже Та принимала в этом участие. Папа дремал, и в полутьме никто не замечал тревоги на лице мамы. А она была очень сильно встревожена. Всего только час бушевала стихия, а перед крепко зашнурованным выходом из палатки уже образовалась маленькая лужица. С одной стороны палатки, с той, где ветер обрушивал на неё потоки воды, материя, которая считалась непромокаемой, темнела и промокала. Мама тяжело вздохнула, думая, что, конечно, ночь придётся переждать в палатке, даже если они немного подмокнут, а утром, если дождь не прекратится, нужно будет искать другое укрытие. Краем уха она слышала очередную страшную историю, которую рассказывал Бо:

— И вот, подходит мертвец к окну и тоскливым голосом просит: «Впустите меня, впустите!»

— Впустите меня, пожалуйста, — раздался громкий голос снаружи.

После секунды гробового молчания, Джи заорал басом, а малышка Мю повисла на маме, попискивая: «Это он, это он, не открывай ему!» Близнецы уже опомнились от неожиданности и покатились со смеху. А мама строго сказала:

— В следующий раз я не позволю рассказывать малышам всякие глупости!

И расшнуровала вход. На пороге возник кто-то большой и ужасно мокрый. Многочисленные ручейки заструились с его шерсти на пол. «Боже мой!» — с ужасом подумала мама и сказала:

— Добрый вечер. Ну и погодка!

Незнакомец представился. Это был молодой крыс. У него было совершенно необычное для крыса имя, нежное и красивое, — Ивин. Лесные крысы были дальними родственниками шулей, поэтому в палатке были рады тому, что их гость оказался понятным и простым крысом, а не каким-нибудь трегубником, с которым не знаешь, о чём и говорить. Но ещё больше все обрадовались, когда выяснилось, что Ив (он просил называть его так) пришёл пригласить путешественников переждать непогоду в его доме. Оказывается, его дом был в двух шагах от палатки и не был замечен путниками только потому, что находился под землёй.

Папа попытался было вежливо отказаться, уверяя, что у них прочная и надёжная палатка, но мама поспешно перебила мужа:

— Нет-нет, мы с удовольствием принимаем приглашение, — сказала она к радости всех шулят, которые обожали ходить в гости.

Папа не привыкший, чтобы его перебивали, решил немного поспорить.

— Не думаю, что это хорошая идея, мы можем Вас стеснить, — сказал он крысу, — у нас большая семья.

— О, нисколько! У меня просторный дом, в котором я живу совершенно один, — сказал Ив. — Я не женат, — добавил он, взглянув на Та.

Действительно, дом крыса был рассчитан на большую семью, так что все разместились с комфортом: близнецов и Джи поселили в детской для мальчиков, Мю единолично заняла детскую для девочек, мама и папа расположились в комнате для гостей, а шуле Та досталась особенно красивая спальная комната. Все были очень довольны, но самым довольным был сам хозяин дома. Когда все сидели за уставленным снедью столом в большой уютной гостиной и оживленно беседовали, Ив сиял так, словно был именинником. «Какой приятный!» — подумала мама. А папа подумал: «Что-то этот крыс слишком часто смотрит на Та! Нужно не оставлять их наедине!» Но это оказалось непросто. Весь вечер Ивин не отходил от молодой шули, но это было еще полбеды. Когда, уходя спать, папа сказал дочери, что уже поздно и пора ложиться, Та ответила, что намерена еще немного поиграть с Ивином в шахматы. Мама сказала: «Дорогой, пусть молодежь общается, раз они не хотят спать». Папа не нашел, что возразить и раздражённо подумал: «И зачем я только научил её играть в эти шахматы!»

Когда Мю проснулась, она долго не могла понять, где находится. Но потом она всё вспомнила и решила выяснить, пришло уже утро или ещё продолжается ночь (в подземном доме всегда было темно). Тут нужно сказать, что шули довольно хорошо видят в темноте, хоть и не так хорошо, как крысы. Мю легко отыскала дверь комнаты, где ночевали родители. В доме было тихо, но за дверью комнаты слышались приглушённые голоса, причём папин шёпот был сердитым. «Ого! — подумала Мю, — папа не станет сердиться по пустякам!» И она решила, что ей просто необходимо знать из-за чего или из-за кого папа сердится, а вдруг из-за неё? Она подошла ближе к двери и прижалась ухом к щелке.

Мю, конечно, знала, что подслушивать некрасиво! И когда она подслушивала, ей было стыдно. А когда делаешь то, что делать стыдно, то лучше уж этого не делать.

— Мы не должны этого допускать! — рассерженно сипел папа.

— Но ведь ничего не происходит, — успокаивала его мама.

— Молодая девушка полночи не спит в своей постели, это как?!!

— Вспомни, когда мы встречались, то тоже просиживали все ночи напролет, ты не считал это ужасным, дорогой, — мама тихонько рассмеялась.

—Я не был КРЫСОМ! — раздраженно отвечал папа. — Или ты мечтаешь, чтобы Та жила в подземелье, а вместо шулят по дому бегали серые крысята!..

Тут Мю показалось, что папа направляется прямо к двери, и она побежала назад в свою спаленку, решив, что поднялась слишком рано. Но, улёгшись снова в кроватку, она долго не могла уснуть, потому что в голове её вертелись разные вопросы. Вот какие это были вопросы: «Неужели Та влюбилась в крыса Ивина, и почему так сердится папа? И что, крысы хуже, чем шули?» Получалось, что так, хотя сам папа всегда говорил, что «все жители леса равны и достойны уважения». Но больше всего маленькую шулю волновало то, что в их семействе только у неё одной была серая шёрстка. Все шули были рыженькие, а Мю — серая, словно крыска. Правда, ушки у нее были настоящие шулинские, но, может быть, она всё же немного хуже, чем все?

Когда Мю, наконец, уснула, ей приснился сон. Как будто она была не просто серенькая шуля, а была Мю — серенькая крыска. Она стояла в пустой комнате возле запертой двери, за которой слышались голоса и смех её родных, там было весело и шумно. Мю попыталась открыть дверь, но та была заперта изнутри. Тогда Мю стала стучать в дверь своими кулачками сильно-сильно, но никто не слышал её стука. Тогда она стала кричать громко-громко. Наконец, она услышала шаги.

— Кто там? — спросили за дверью голосом Джи.

— Это я, открывай! — чуть не плача от обиды сказала Мю.

— А, это ты, серая крыса, — сказал Джи. — Уходи, сюда нельзя чужим.

На этом месте Мю не выдержала и проснулась: кто же захочет смотреть дальше такой ужасный сон!

Утром она решила выяснить у мамы, почему она не такая, как все шули.

В комнате с мамой был Джи. Мю по опыту знала, что бесполезно пытаться избавиться от него. Она подошла к маме и спросила тихо-тихо «на ушко»:

— Мамочка, а я настоящая шуля?

— Ну, конечно, настоящая, — удивлённо улыбнулась мама, — а почему ты спрашиваешь?

— А почему тогда я серая? Может, я немного крыса?

— Нет, ты, конечно, шуля, но только очень редкая — серебристая, среди наших предков были серебристые шули, — сказала мама и поцеловала Мю в носик. — А теперь пойдёмте завтракать!

Они пошли в столовую, и когда Мю столкнулась с Джи у двери, он сказал очень тихо, так, чтоб только она могла слышать: «Крыса!» — и противно захихикал. Мю собралась ответить тоже что-нибудь обидное, но Джи уже через секунду сидел за общим столом, даже не глядя в её сторону. Ух, как разозлилась Мю! Но не будешь ведь поднимать шум за общим столом, тем более в гостях, и она подумала, что разберётся с противным родственничком после завтрака, а сейчас не будет обращать на него внимания. Но обида не отпускала её, а ещё ей стало казаться, что все вокруг думают: «Бедная Мю, вот кому не повезло — родиться такой серой!» «Конечно, Ивину ещё хуже, — грустно размышляла шуля, — он не только серый, у него и хвост без кисточки, и уши короткие!» Ей стало очень жалко и себя, и Ивина, и она расплакалась.

На самом деле, конечно, никто не думал про Мю, а каждый думал о своём, и думы эти, в основном, были невесёлые. Больше всех был расстроен Ивин — он видел, что папа недоволен тем, что он, Ив, влюбился в Та. А он ничего не мог поделать с собой, и ему хотелось всё время смотреть в прекрасные глаза молодой шули. Та была расстроена, потому что папа прочитал ей «лекцию» о том, как не должны вести себя порядочные шули. Из этого она поняла, что Ив не нравится папе, а ей деликатный молодой крыс очень нравился. Папа выглядел недовольным всем на свете и не пытался это скрывать. Мама расстраивалась из-за несдержанного поведения мужа, ей было неловко перед гостеприимным хозяином дома. Близнецы сидели притихшие, потому что чувствовали напряжённую атмосферу. А на улице не утихал ливень. Вот так грустно начинался этот день. А тут ещё расплакалась Мю, и все удивились и забеспокоились, что с ней? Только Джи не удивился.

Джи стоял перед папой и шмыгал носом. Мама сидела рядом, прижав к себе Мю, которая тоже пошмыгивала носом и иногда тихонько всхлипывала. Больше в комнате никого не было.

— Почему ты обозвал Мю крысой? — строго спрашивал папа.

— Потому что она серая, — хныкал Джи.

— Я понимаю, что она серая, я не понимаю, почему это плохо — быть серой, быть даже крысой! Я не понимаю, почему «крыса» — это обзывательство! По-твоему, быть крысой хуже, чем быть шулей? Так что ли?!! — гремел папа.

— Не знаю, — лепетал испуганный шулёнок. Он никогда не видел дядю таким сердитым.

— А я знаю! — сказал папа уже более спокойно. — Запомни! Все жители леса равны и одинаково достойны уважения! Повтори!

— Все жители леса равны и до-до-достойны уважения, — повторил Джи, запинаясь.

— Вот именно, — сказала мама, — подумай, Джи, ну, чем дядя Ивин хуже нашего папы? Он такой добрый, разве он не достоин уважения? — и она посмотрела на мужа.

— Да, конечно, — сказал папа, смущённо опустив глаза, — посмотри, какой хороший дядя Ивин, разве плохо быть таким, как он?

— Хорошо, — согласился шулёнок, мечтая, чтобы его оставили в покое.

В коридоре Джи сообщил Мю, что она ябеда. «Не нужно было дразниться», — ответила Мю. Хотя сейчас она жалела, что расплакалась при всех за столом, нужно было разобраться с кузеном самой! Теперь она сама не понимала, почему почувствовала себя несчастной! И меньше всех был «бедненьким» дядя Ивин. Шуля сразу почувствовала это, когда увидела смеющегося крыса, играющего с близнецами в какую-то замысловатую игру. Он был таким хорошим, а вовсе не «бедным»!

День, который начинался грустно, быстро исправился! Вдруг всем стало весело! Нашлось много общих игр, в которые с удовольствием играла молодежь. Потом папа и Ивин играли в шахматы, и папа выиграл. Довольный, он потрепал Ива по плечу и сказал снисходительно: «Неплохо, молодой человек!», чему крыс был страшно рад.

После обеда взрослые пошли вздремнуть, а Мю притащила игрушки для игры «в дом» в комнату, где сидели Та и Ивин. Ей очень хотелось видеть, как Та и Ивин влюбились. Она была уверена, что Та при Иве не выгонит её.

Мю тихо шуршала в своем уголке, и скоро влюблённая парочка совсем забыла об её существовании. Они сидели за столиком друг напротив друга и, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. «Как им не скучно?»,— думала Мю. Самой шуле быстро надоело наблюдать, как Та и Ивин молча вздыхают, и она стала думать о Фико. Она переживала, что он вымокнет в повозке. Или он исчез оттуда? И куда он исчезает? Всё, связанное с ним, было непонятно, и шуля за него тревожилась.

Глава 4. О том, как Джи стал героем, а Мю узнала ужасную новость.

Когда, наконец, выглянуло солнце, все вышли на улицу и ахнули: после дождя поляна сплошь покрылась бледными поганками. Они были непривычно огромными, и казалось, всем своим видом говорили: «Мы главные в этом лесу!»

— Какой кошмар! — ужаснулась мама. — Что происходит?

— Да, действительно… — расстроено протянул папа, — такого никогда не бывало, налицо нарушение баланса в природе!

Бо, Ри и Джи тут же стали носиться по поляне, сшибая поганки. Это было очень весёлое занятие, и они не разделяли тревогу взрослых. А Мю почему-то стало неспокойно на душе. Она поскорее отвернулась от «запаганеного» места, но ма-а-ленькая иголочка будто застряла у неё в сердечке. Тревога почему-то касалась Фико, и чтобы отогнать её, малышка прилепилась к маме.

Солнце жарко грело, и скоро земля подсохла. Шули засобирались в дорогу. Папа проверял, всё ли в порядке с трактором, мама проверяла провизию, Мю путалась у мамы под ногами, считая, что помогает ей. Только Та и Ивин не включались в общую суету, а с растерянными лицами бродили, как неприкаянные. Все смотрели на них с сочувствием.

— Мама, — спросила Мю, — а почему Та не женится с дядей Ивином?

— Потому что они слишком мало знают друг друга, нельзя спешить с принятием такого важного решения.

— А как же они узнают друг друга лучше, если мы уезжаем? — вмешался в разговор Бо.

— Ну, они будут писать друг другу письма, — ответила мама не очень уверенно. — А сейчас не отвлекайте меня! — отмахнулась она и направилась к кустарникам, на которых просушивала отсыревшие за время ливня грибы.

— Ну что, Мю, пойдем знакомиться с твоим необыкновенным Фико, — сказал Бо тоном, не терпящим возражений.

И они пошли знакомиться. Маленькая шуля тревожилась, не простыл ли леший во время дождя, там ли он или исчез и больше не захочет приходить к ней. Он ведь такой непонятный, этот Фико! Как она объяснит ему, что проболталась братьям? Простит ли он её? В общем, Мю ужасно волновалась. Её голосок дрожал, когда она, обращаясь к фикусу на повозке, стала звать своего маленького друга. Но никто не отзывался. Малышка Мю уговаривала, просила, извинялась. Это выглядело очень забавно — шуля, умоляющая цветок. Ри не выдержал и фыркнул от смеха. Но шуле было не до смеха, она расплакалась. Она плакала так горько, что даже Бо не решился ругать ее.

— Ладно, уж, — сказал он вполне миролюбиво, — признайся, что всё это были выдумки, и забудем об этом.

Мю вдруг захотелось взять и сказать, что она придумала всю эту историю про таинственного лешего. Тогда братья отстанут от неё. Тихонько от всех она попробует уговорить Фико выйти к ней. Но, с другой стороны, тогда братья будут считать ее выдумщицей. А ведь Мю старалась никого никогда не обманывать, она очень хотела быть хорошей. Она так ничего и не ответила. Шуля стояла, опустив головку, и всхлипывала до тех пор, пока братья не оставили её в покое.

Между тем взрослые уже всё подготовили к отъезду. И вдруг выяснилось, что Джи куда-то исчез. Рано утром он был, это помнили все. Мама вспомнила, как он просил у неё пуговицу, Ри вспомнил, что видел шулёнка, когда тот искал во дворе щепочки для лодочек (Джи очень любил играть в кораблики), а Мю вспомнила, как они строили друг другу рожицы перед тем, как она пошла помогать маме. А сейчас шулёнка нигде не было.

Тотчас же были организованы поиски. Все небольшими группками разбрелись по лесу. Мю с мамой и Та пошли вдоль ручья. Мю видела, как волнуются мама и сестра. Постепенно ею тоже овладела тревога. Конечно, она не дружила с Джи и часто хотела, чтобы его не было в их семье. Но она не хотела, чтоб с ним что-то случилось. Просто, чтобы он уехал и всё. А это совсем другое дело. Чем дальше они шли, тем больше Мю хотела увидеть этого несносного, но уже такого родного шуляка.

Они шли долго, громко аукая и изредка останавливаясь, чтобы поговорить с встречавшимися на пути местными жителями. Те из лесных собратьев, кто не очень спешил, тут же присоединялись к поискам. Особенно много подключилось крыланов. Они носились на своих кожаных крыльях по всему лесу с поразительной скоростью, оглашая окрестности пронзительными криками и оповещая всех о случившемся. И скоро поисковых групп стало так много, что не найти шулёнка было просто невозможно. И его нашли. Он сидел возле большого пичатника (дома пичак, искусно вылепленного из глины и сухой травы). Вокруг Джи суетилось большое множество пичак, которые явно оказывали шуляку всякие почести. Одни пичаки расчесывали ему шерстку, другие кормили сушеными ягодами, третьи, расположившись рядом, плели для него из сухих стеблей травы шляпу с замысловатым узором.

Я думаю, читателям интересно узнать, какие они, пичаки? Лесная пичака — очень маленькое существо (раз в двадцать меньше шулей), с шестью длинными цепкими лапками и тельцем, похожим на пушистый шарик. Самое замечательное у пичак — их глаза: они как бы подвешены на толстых подвижных и при необходимости растягивающихся трубках. Пичаки могут вращать своими глазами, как им только вздумается. Иногда они закидывают глаза на затылок, чтобы посмотреть, что творится за спиной, тогда кажется, что у пичак и вовсе нет глаз. Живут они огромными семьями и разговаривают между собой знаками и взглядами. Это очень тихие существа, почти беззвучные. Даже в минуты опасности они не кричат и не пищат, а лишь издают звуки, похожие на шелест. Селятся пичаки в уединённых местах, живут незаметно, очень редко общаясь с жителями леса. Поэтому все очень удивились, увидев Джи в такой компании.

Первым заметил шулёнка один из крыланов. Он указал путь маме (её группа была уже совсем близко от местонахождения пропавшего), а сам полетел оповещать всех остальных о благополучном исходе поисков. Таким образом, мама, Та и Мю первыми увидели эту необычную картину. От удивления они на некоторое время даже потеряли дар речи. Они ожидали увидеть несчастного заблудившегося шулёнка. Но Джи не только не казался несчастным, а, напротив, выглядел счастливым и очень самодовольным. Увидев своих, он не побежал навстречу с радостным криком: «Как хорошо, что вы меня нашли!» Он только еще выше задрал носик, и самодовольства в его лице значительно прибавилось. Наконец мама пришла в себя и, строго нахмурив брови, сказала:

— Джи, что это значит? Мы все тебя обыскались! Как ты сюда попал?

При этих словах пичаки зашелестели, как будто ветер тронул кроны деревьев, и стали взволнованно и сосредоточенно заглядывать маме в глаза. Сама не зная как, мама поняла, что «говорили» пичаки: «Джи — Великий Герой, его нельзя ругать, а нужно благодарить и восхищаться им!»

— Мне дадут орден! — гордо заявил Джи. — За спасение утопающих!

Было видно, что он совершенно не осознает, что явился причиной беспокойства многих обитателей леса. Он был так занят своей ролью героя, что совсем не обратил внимания на мамин суровый тон. Мю смотрела на своего кузена, которому уже не угрожала опасность, на его довольный вид, и ей было обидно, что он не понимает, как они волновались, как спешили ему на помощь. Ей было так обидно, что она тоже не замечала многого: почему это пичаки так странно себя ведут, она не «услышала», что сказали эти существа маме. Ей очень хотелось, чтобы мама отругала и наказала Джи, и она даже расстроилась, обнаружив, что мама не собирается этого делать. Но мама не могла отчитывать героя на глазах у его поклонников, тем более, не выяснив, что произошло. Поэтому она решила пока отложить «серьёзный разговор» с племянником и выслушать его историю.

История Джи была проста. Он шёл вдоль ручья, запуская сделанные из коры и щепочек лодочки и кораблики. Он увлекся своей игрой и зашел очень далеко. Вдруг он увидел, что посередине ручья на большом валуне сидят четыре пичаки и умоляюще смотрят на него. Джи, представляющий себя великим капитаном, браво крикнул сам себе: «Эй, пичаки за бортом!» После чего он вошел прямо в воду (воды ему было по пояс) и пересадил бедствующих на самый большой свой корабль. Вообще-то Джи собирался потом запустить корабль вместе с пассажирами в большое плаванье. Но пичаки смотрели на него так умоляюще, были такие мокрые и несчастные, что он решил высадить их на берег. Когда потерпевшие оказались на твердой земле, обнаружилось, что они не в состоянии идти. Они так обессилили, что, сделав два-три неверных шага, валились на землю. Шулёнок казался себе рядом с ними большим и сильным, и что-то было такое во взглядах этих малявок, что он взял пичак в охапку и спросил, в каком направлении их пичатник.

Всю эту историю Джи рассказал, конечно, несколько иначе, перемежая истинные события с вымыслом и всё еще представляя себя отважным моряком. В конце концов, все поняли, в чём дело. Выходило, что Джи не за что отчитывать, выходило, что им нужно гордиться. Мю смотрела на братца-героя, и ей совсем не хотелось гордиться им. А Джи тем временем заявил, что никуда не пойдет без ордена спасателя и праздничной шляпы. На награждении настаивали и пичаки, которые всё это и затеяли. Орден был уже почти готов, зато шляпа была сплетена только наполовину. В это время к пичатнику подошли Ивин и Ри. Им тоже была рассказана история про спасение пичак. Посовещавшись, взрослые решили, что следует подождать торжественного вручения. Мама расстроено покачала головой. Она очень переживала, что путешествие так затягивается. Зато Ив и Та не могли скрыть счастливых улыбок. Они тут же уселись в сторонке, и было видно, что окружающее перестало их занимать. Мю то и дело посматривала на влюблённую парочку, ей было очень интересно наблюдать за ними. Ещё ей интересно было смотреть, как пичаки плетут шляпу и как забрасывают глаза на затылок. Только смотреть на раздувающегося от важности Джи ей было совсем-совсем неинтересно.

Торжественное вручение ордена состоялось, когда солнце уже двигалось к закату. Пичаки украсили поляну множеством цветов, предварительно очистив её от поганок, которые здесь, как и везде заполонили собой всё. Были приглашены птицы, которые должны были просвистеть торжественный марш. Для гостей приготовили подносы с сушёными ягодами. Пичаки заметно волновались. Наконец по невидимому знаку грянул марш. Шестеро пичак приставили к груди Джи украшенную лестницу, а еще двое втащили по этой лестнице орден, который переливался в лучах заходящего солнца, так как в него было вшито множество мелких хрусталиков. Орден закрепили на груди шулёнка. Шляпу шуляку вручила мама, потому что пичаки не могли её поднять так высоко. Все захлопали. Неожиданно для себя Мю тоже захлопала в ладошки изо всех сил. Её очень взволновала торжественность церемонии, а еще ей очень нравился орден, он был такой красивый! И Джи с этим орденом перестал быть обыкновенным несносным кузеном. Это был какой-то другой Джи, он будто даже ростом стал выше. Мю подошла к нему поближе и спросила:

— Можно потрогать?

— Потрогай, — разрешил тот, выпятив грудь.

Мю провела ладошкой по поверхности ордена и подумала, что она, пожалуй, готова подружиться с Джи.

К дому Ивина подходили уже поздно вечером.

— Завтра выйдем до восхода солнца, — сказала мама, — так что все сразу в кровать и никаких вечерних посиделок.

В этот момент послышался легкий шум и путников догнал крылан Кри. Он как всегда очень вежливо со всеми поздоровался, выслушал рассказ о подвиге Джи, полюбовался орденом и только после этого сказал, что, вообще-то, он по делу к Мю. При этом Кри извинился за то, что вынужден разговаривать с Мю конфиденциально. Малышка не знала, что означает слово «конфиденциально», но поскольку все сразу оставили их наедине, она поняла, что Кри хочет говорить с ней по секрету. От этого шуля почувствовала себя так, словно и ей дали орден и поэтому не сразу разглядела, что Кри чем-то расстроен.

— Мю, твой друг просил передать, что он не сможет больше приходить к тебе. Он переживал, что ты будешь обижаться на него за исчезновение. Но он в этом не виноват, — сообщил очень грустно крылан.

— Какой друг? — удивилась шуля.

— Может быть, я что-то не так понял, — но Фикотрианыч сказал, что он твой друг и ты ждешь его?

— Ой! — подпрыгнула шуля, — ты знаешь Фико, ты его видел?

— Я узнал его совсем недавно, и он не сможет больше ни с кем встречаться, — уклончиво сказал Кри.

— Почему? — удивилась Мю. — Она не понимала, в чём дело, но на душе у нее стало плохо.

— Вообще-то, я должен передать тебе только то, что передал. Фико не хотел тебя расстраивать, но я думаю, что ты должна знать, что твой друг в большой беде, вдруг это как-то ему поможет… Но сначала, наверное, стоит тебе немного рассказать о леших?

Мю серьёзно кивнула. Её давно мучила мысль, что она ничего не знает о мире, в котором живёт Фикотрианыч. И вот что рассказал ей крылан.

Лешие не общаются с жителями леса. Для крыланов сделано исключение, потому что те лучше всех делают прогноз погоды. Но и крыланы об этих скрытных существах знают мало и стараются не болтать о них, раз те не хотят, чтобы о них знали.

Но в последнее время лешие стали не только скрытными, но и запуганными. Ходят слухи о потайном мире, в котором те теперь живут. Раньше лешие жили в лесу, хоть и умели мгновенно исчезать из виду. А сейчас они называют себя потаённиками и ведут себя странно. Среди крыланов есть мнение, что лешим-потаённикам строго запрещается общаться с жителями леса. Кем запрещается, он не знает…

— Я думаю, — сказал Кри взволнованно, — что Фикотрианычу нельзя было дружить с тобой, а он нарушил запрет. И теперь Фико ждёт наказание.

— Какое? — ошеломлённо прошептала Мю.

— Не знаю, я думаю, его ждёт что-то страшное, — тоже шёпотом ответил Кри.

— А что же делать?

— Нужно попробовать помочь твоему другу, правда, пока не знаю как. Я постараюсь что-нибудь разузнать. Утром жди меня! — сказал Кри и взмахнул крыльями.

Крылан не рассказал всего своей маленькой подружке, не хотел её пугать. Сам же он находился под впечатлением от недавно происшедшей на его глазах ужасной сцены. Дело было так. В то время как все искали пропавшего Джи, Кри ничего ещё не знал о случившемся. Он прилетел к дому крыса, чтобы навестить малышку шулю, но вместо знакомого семейства обнаружил возле шулинской повозки громадного дубовика — лешего дубовой рощи. Тот совершенно не заметил крылана, и это было странно: обычно осторожные лешие (особенно такие крупные и заметные) исчезали из виду задолго до приближения кого-либо. Но этот находился в состоянии крайнего возбуждения, громко разговаривал сам с собой и совершенно забыл про осторожность. Кри не сразу понял, что дубовик разговаривает не с собой, что он не один. В кряжистой своей лапе тот сжимал другого лешего, но только крохотного, и вовсю глумился над ним.

— Что, Фикотрианыч, попался? Думал ты умнее всех? Умнее Правителя? Что ножонками дрыгаешь? Выдернуть тебе, что ли твои веточки, они тебе всё равно больше не пригодятся? — при этих словах громила громко рассмеялся, а маленький Фикотрианыч обречённо затих, оставив тщетные попытки вырваться.

— Отпусти его сейчас же! — задохнувшись от возмущения, закричал крылан.

От его пронзительного крика дубовик вздрогнул и замер, видимо, соображая, где он и как реагировать на неожиданную помеху, а маленький леший встрепенулся и быстрой скороговоркой заговорил, обращаясь к крылану:

— Бесполезно, со мной всё кончено! Я знаю, что ты дружишь с маленькой шулей, передай ей, что я не смогу больше приходить к ней. Пусть не обижается! Только не говори, что видел меня в таком положении, ей об этом знать не нужно! Прощай! Прощайте все! Прощай любимый лес! Прощай солнышко! — последние слова Фикотрианыч проговорил сквозь слёзы.

В это время туповатый дубовик опомнился, сжал в своей лапищи Фикотрианыча так, что тот застонал, а затем, высоко подпрыгнув, исчез на глазах у Кри, ошеломленного увиденным.

Всего этого Криктикуатинус не стал рассказывать малышке шуле, которая и без того очень переживала. Кри улетел, а она осталась одна со своими отчаянными мыслями. Нужно что-то делать! Но она — маленькая шуля, что же она может? Обычно, когда возникали какие-то большие трудности, Мю обращалась к маме и та всегда помогала ей. Но сейчас она не могла рассчитывать на мамину поддержку. Взрослые считают леших выдумкой, и Мю не сможет убедить маму поверить в них. Кри собирается спасать цветочного лешего, крыланы, как известно, никогда не оставляют других в беде. А что же она, получается, бросит в беде своего друга? Такого необычного, такого удивительного! Мю чуть не заплакала от чувства беспомощности.

— Ну, и о чём ты секретничала с крыланом? — спросил её Ри, как только она вошла в дом.

И вдруг шуля поняла, что, пожалуй, она сможет рассказать обо всём братьям, крылану-то они поверят. А ведь Ри и Бо уже совсем большие, может быть, они что-нибудь придумают. И шуля, заметно повеселев, пошла домой.

Глава 5. Путь в потайной мир

Было уже два часа ночи. Мама с папой давно спали. Но они были единственными, кто спал в эту ночь. Ивин и Та тихонько выскользнули из дома и гуляли под луной, как и полагается влюбленным. Близнецы с вечера засели в спаленке сестрёнки, все вместе они обсуждали возникшую ситуацию. А в комнате мальчиков в своей постельке лежал Джи и не спал. Он проснулся оттого, что остался ночью в комнате один. Джи боялся темноты. Сначала он хотел побежать искать близнецов, но вдруг вспомнил, что он — герой! И не побежал, и свет не включил — не хотел, чтобы братья догадались о его слабости. Лежал и терпел, ведь герои не бывают слабыми. Он протянул лапку к тумбочке и взял свой орден. Ему стало немного легче терпеть.

— Что же такое придумать? — говорил в это время Бо, шагая взад-вперёд по комнате.

Близнецы уже не сомневались в существовании Фико и горели желанием его спасти. Пусть они совсем не знали маленького лешего, но это то было приключение, и какое! Теперь они строили планы, как заставить родителей ещё погостить у Ивина. Тогда можно будет отпроситься в лес, а там уж видно будет, как пробраться в город потаёнников. Сейчас всем казалось, что главное — это вырваться от родителей. Но как?

— Кажется, у меня есть идея! — сказал Ри, — Что, если кто-нибудь из нас «заболеет»?

— А что, это мысль! — обрадовался Бо, — и близнецы посмотрели на Мю.

— Нет! — возмутилась Мю, — Это нечестно, это я дружу с Фико, и я тоже хочу его спасать!

В комнате повисло молчание. Близнецы понимали, что возмущение сестрёнки справедливо. А они были справедливыми шуляками. Но лежать в постели, выдавая себя за больного, когда другие отправляются в спасательную экспедицию, ни одному из братьев не хотелось. Наконец, Бо предложил:

— Давайте уговорим «заболеть» Та, она ведь не хочет уезжать от Ивина, может она согласится?

Стали размышлять, можно ли сделать Та союзником в этом деле, не объясняя ей сути дела. Получалось, что нельзя. А объяснить суть дела старшей сестре было невозможно, потому что она была слишком взрослой, чтобы понять всё так, как надо.

— А Джи? — предложил Ри с сомнением в голосе.

— Джи нельзя доверять, — сказал Бо, — он слишком маленький и вредный.

— Не такой уж он маленький, он почти как Мю.

— Сравнил, — сказал Бо, — Мю у нас умница!

Маленькой шуле стало жарко от похвалы и немножко тревожно, вдруг она совершит какую-нибудь глупость, и братья перестанут считать её умницей.

— Значит, Джи отпадает?

— Если ничего лучше не придумаем, то придётся уговаривать его, — решил Бо.

Ничего лучшего придумать они не смогли и отправились будить шулёнка. А Джи в это время терял последние капли мужества, он уже почти не мог терпеть, его фантазия разыгралась. То ему казалось, что Кто-то страшный сидит у него под кроватью, то мерещилось, что беззвучно открывается дверь, и Кто-то направляется в темноте прямо к нему. И вот, когда малыш уже совсем решился бежать звать братьев на помощь, он с облегчением услышал в коридоре их голоса. Шулёнок притворился спящим, и когда его стали будить, долго «не просыпался». Наконец, он сел в кроватке, протёр лапками глаза и сказал:

— Чего пристали? Спать не дают!

— Джи, — начал Ри сладким голосом, — хочешь, мы тебе подарим свой аэроплан, когда сделаем?

— Нет, — ответил Джи подозрительно, — не хочу.

— Почему не хочешь? Он будет такой красивый, у него будет кабинка для авиатора, а в кабинке будет сидеть лётчик! — продолжал уговаривать Ри.

— Всё равно не хочу, — после некоторого размышления, — сказал Джи, подозревая подвох.

— Джи, помоги нам в одном деле, пожалуйста! — подключилась к уговорам Мю, — Пичакам же ты помог! Нам никак не обойтись без тебя…

— А что нужно делать? — деловито спросил шулёнок.

Все переглянулись. С Джи происходило что-то странное. Никогда раньше ему не хотелось кому-то помочь просто так. На самом деле, всё объяснялось просто: Джи очень понравилось быть героем. В глубине души он надеялся ещё когда-нибудь получить орден. Когда ему объяснили, что от него требуется всего лишь поболеть понарошку, Джи немного расстроился.

— Разве это настоящая помощь? — усомнился он. — Пичак я спасал от потопления! А тут фигня какая-то, а не помощь!

Все наперебой стали доказывать ему, что это настоящая помощь! И какое мужество нужно иметь, чтобы здоровому пролежать в постели несколько дней! И что за такой подвиг, конечно, тоже полагается награда. Так что, в конце концов, они полностью убедили в этом шулёнка. Все опасались, что тот заинтересуется, зачем это близнецам и Мю так необходимо уйти в лес, но опасения были напрасными. Джи был слишком увлечён своей новой ролью.

Рано утром Ри пошёл будить маму. Ему было стыдно обманывать её, но он убеждал себя в том, что это почти не обман, потому что они ведь делали это не ради своей выгоды.

Через несколько секунд мама стояла над стонущим шулёнком и с тревогой спрашивала:

— Детка, покажи, где болит?

У Джи «болел» живот. У него был очень несчастный вид, он громко стонал, прижимал лапки к «больному» месту и закатывал глаза. Посоветовавшись, взрослые решили, что нужно немедленно вызвать врача. Ни о какой поездке не могло быть и речи. Всё получилось как нельзя лучше, только и Мю, и близнецы чувствовали себя не очень хорошо. Было жалко смотреть, как переживает мама, как она уговаривает шулёнка выпить из ложечки отвар из трав для уменьшения боли. А Джи снова чувствовал себя настоящим героем и изо всех сил симулировал кишечные колики.

Как и планировалось, они легко получили разрешение погулять до вечера. Тем более что за ними прилетел Кри. И, наконец, Бо, Ри и маленькая шуля, нагруженные рюкзачками и чувством вины, отправились в путь.

— Надо же, — задумчиво сказал Ри, — а ведь не будь у нас Джи, мы не смогли бы организовать нашу спасательную экспедицию!

Мю подумала, что он так мешал им, этот Джи, и неожиданно они все стали зависеть от его помощи. Вот так самый ненужный может оказаться незаменимым. И ещё она подумала, что обязательно где-нибудь достанет орден для кузена.

Как только они отошли на значительное расстояние от дома, Кри рассказал всё, что ему удалось узнать за это время. Новости у него были неутешительными: ни один знакомый ему крылан не знал, как попасть в потайной мир. Правда, была надежда на дедушку Фартимуса, который среди крыланов слыл Великим Учителем и никому никогда не отказывал в своём участии. Кри считал, что нужно идти к нему за советом. Никто не возражал, тем более путь к дому старца был довольно близким. Они шли совсем недолго и вскоре вышли на большую поляну, в центре которой стоял раскидистый старый дуб. Крыланы селятся на дубах. Но дуб Учителя был особенным: когда приходили холода и деревья сбрасывали листья, этот исполин стоял зеленым вопреки всем законам природы. Его считали целебным. Никто не помнил, всегда ли так было. Но многие предполагали, что дуб стал особенным именно потому, что там жил Фартимус.

Когда подошедшие шули увидели Великого Учителя, они разочарованно переглянулись. Перед ними был обыкновенный старый крылан, сухонький и даже невзрачный. Все ожидали чего-то более внушительного. Например, Мю думала, что у Учителя вся грудь увешана наградами. Она еще была под впечатлением ордена Джи. Братья ничего такого конкретно не думали, но тоже ждали чего-то необыкновенного. Только Кри не был разочарован, а, наоборот, очень обрадовался, увидев Фартимуса одного. Он-то знал, как много бывает у Учителя посетителей, нуждающихся в его помощи, и как редко тот бывает свободен.

Кри изложил старцу суть их дела, тот прикрыл веки и погрузился в раздумье. Так прошло минуты две. Кри почтительно ожидал ответа. Близнецы молча переминались с ноги на ногу и про себя думали, что они только зря теряют время. А Мю показалось, что дедушка Фартимус задремал. Она стояла и размышляла, удобно ли будет разбудить старого крылана, ведь ему станет неловко, что он заснул на глазах у всех. Она помнила, что старая крыса, тетушка Гра, которая часто задрёмывала при беседах за чаем, потом очень смущалась. Мю стояла и тихонько переживала за дедушку крылана.

Наконец, Учитель открыл глаза, вовсе не сонные, а ясные и лучистые. И глядя в эти глаза, шуля почему-то поняла, что теперь всё будет хорошо.

— Вот что, — сказал старый крылан очень молодым сильным голосом, — я думаю, что пришло время вмешаться в жизнь потаёнников. Мы все уважительно относимся к их желанию жить за закрытыми дверями, но если там страдают от несправедливости, значит, мы не только имеем право вмешаться, но и должны сделать это! Итак, друзья мои, я сам отправлюсь с вами в потайной мир, и посмотрим, что мы можем сделать для вашего друга.

— А как же мы туда попадём? — удивился Бо.

— О, это как раз не проблема, — ответил Фартимус, — проблема в том, что с нами малышка, а мы отправляемся всё-таки в незнакомое место…

— Ну, пожалуйста, возьмите меня с собой, я уже не маленькая! — сложив молитвенно лапки, запричитала шуля. — Ведь Фико — мой друг, ведь я не могу остаться…

Мю так расстроилась от перспективы остаться ждать остальных в лесу в то время, как все будут спасать Фико в удивительном потайном мире, что на глазах у неё заблестели слезы, хотя она вовсе не была плаксой. Всем стало очень жалко маленькую шулю, и все стали просить за неё.

— Ладно, — очень легко согласился дедушка Фартимус. Было видно, что ему тоже жалко Мю, — думаю, что опасность в потайном городе нам не грозит, всё-таки там живут не варвары, а нормальные цивилизованные существа.

Бо и Ри, которые теперь смотрели на старого крылана с восхищением, попытались ещё раз выяснить, как же они попадут в этот мир.

— Я проведу вас туда, — ответил Фартимус и велел Кри подойти поближе. Он прикрыл подошедшего крылана своим крылом, и оба мгновенно исчезли. Близнецы ошеломлённо вздохнули, а Мю застыла с открытым ртом. Через секунду Фартимус появился на том же месте, откуда исчез, и велел подойти к нему Ри. Ри заметно разволновался, ожидая чего-то необыкновенного. С трепетом он почувствовал прикосновение крыла, на мгновение закружилась голова, и…всё закончилось. Он увидел рядом с собой Кри и так и не понял, как очутился в потайном мире. Через минуту все уже были там. Шули выглядели ошарашенными, но, похоже, Фартимус не собирался ничего объяснять.

Они находились в сумрачном длинном коридоре, где-то вдалеке виднелся свет. Они пошли на свет и вскоре вышли в просторный освещённый зал. Зал был проходным, с множеством дверей и арок, уводящих в другие коридоры. Вдруг одна дверь распахнулась, из неё выбежали два странных существа. Головы удивительных типчиков походили на пеньки, поросшие опятами. Оба пронеслись мимо, никого не замечая, и исчезли в одном из коридоров. Вдалеке послышался шум. Наши друзья поскорей укрылись за массивной дверью. Вскоре ещё одна группка обитателей потайного города проскочила в тот же коридор. И тут началось столпотворение! Из разных дверей, в одиночку и группами выбегали невиданные существа, большие и маленькие, но все одинаково озабоченные, и устремлялись в одном направлении. Это длилось минуту, потом движение прекратилось и опять стало тихо.

— Интересный мирок, — произнёс Ри осторожно.

Все посмотрели на дедушку Фартимуса.

— Этот мирок, как выразился мой юный друг, не столько интересный, сколько грустный, — покачал головой старик.

— Почему грустный? — спросила шуля.

— Разве может быть весёлым мир, в котором нет солнца?

Шуле вдруг стало очень неуютно, и она увидела, что братья тоже как-то притихли.

— Ну, пойдёмте, узнаем, что тут происходит, может быть, тогда мы поймем, где искать вашего друга, — сказал крылан.

— А мы что, пойдём прямо к ним? — задала Мю интересовавший всех вопрос.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся крылан, — они нас не заметят.

И он направился вслед за исчезнувшей в тёмном коридоре толпой. Мю шла вместе со всеми и изо всех сил старалась не показывать, что ей страшно. Она уже жалела о том, что уговорила дедушку Фарти взять её с собой в потайной мир. «Что же он, — возмущённо думала Мю, имея в виду старого крылана, — ведёт детей в опасное место!» И тут она услышала впереди гул голосов.

— Подождите, подождите! — отчаянно пискнула Мю, схватив Бо за руку и таща его назад. В этот момент ей было всё равно, что все назовут ее трусихой.

— Ну, что ещё? — остановился Бо.

— Давайте пойдём назад, они нас растерзают, — выговорив страшное слово «растерзают», шуля не выдержала и заплакала.

— Что такое? — старый крылан подошел к плачущей Мю.

— Да вот, Мю боится, — шёпотом объяснил Бо. Он и сам чувствовал себя не очень уверенно, поэтому не сердился на сестрёнку.

— Ах, я старый болван, — огорчённо сказал Фартимус, — я должен был вас подготовить… Слушайте, когда мы зайдем в зал к потаённикам, я мысленно внушу им, что они нас не видят и не слышат. И они нас не заметят.

— А вдруг они не внушатся? — спросила всё еще всхлипывающая Мю.

— Ещё как внушатся! — восторженно воскликнул Кри, с восхищением глядя на Фартимуса.

Глава 6. Обитатели потайного мира.

Вот уже несколько минут друзья находились среди потаёнников, которые их, действительно, не замечали. Можно было свободно разговаривать, подходить к удивительным созданиям и без стеснения их рассматривать. Именно этим и занялись шули.

— Ой, посмотрите, какой пупыристый! — указала пальцем Мю на существо с зеленой бугристой кожей.

Братья стали оглядывать «пупыристого», хихикая и отпуская шуточки в его адрес. Вдруг тот повернулся прямо к развлекающейся компании и поглядел на них печально, как будто видел их всех, затем тихо покачал головой и отвернулся. Мю стало жарко и стыдно. Она посмотрела на братьев и поняла, что они чувствуют то же самое.

— Да, что-то мы разошлись… — смущенно пробормотал Кри, хотя как раз он-то и не смеялся над лешими, и не был удивлён их необычной внешностью: многих из них он видел не раз. Но он мучился угрызениями совести больше всех, ведь у крыланов очень строгая совесть. Кри посмотрел на Фартимуса, но Учитель был полностью поглощён наблюдением за ходом собрания потаёнников. Может быть, он, действительно, не заметил глупого поведения своих маленьких спутников, а может, сделал вид, что не заметил.

Между тем в зале происходили события, которые сначала не очень заинтересовали наших друзей, увлеченных разглядыванием потаёнников. Но теперь они вспомнили, зачем, собственно, здесь находятся и стали вникать в происходящее. Хотя происходящее в зале на первый взгляд было очень скучным.

К трибуне с какими-то отчётами один за другим выходили докладчики —странные здешние существа, большие и маленькие, очень разные. У всех выступающих на рукавах красовались белые повязки с вышитым вензелем «П». Эти, с повязками, явно отличались от большинства потаёнников, у которых таких повязок не было. Больше всего они отличались уверенным и деловым видом. Они не стояли, как большинство, а сидели отдельно от всех. Выходя к трибуне, они с чувством некоторого превосходства поглядывали на толпу своих менее жизнерадостных собратьев. Большая же часть потаёнников, находившихся в зале, выглядела подавленной и даже какой-то-то запуганной.

Рядом с трибуной стоял длинный стол, покрытый зеленым сукном. За столом сидели трое, по-видимому, главные, причём тот, что сидел в середине был самым главным. Выглядел он непривлекательно. На маленьком личике выдающимся был только свисающий нос; маленькие глазки, наоборот, были еле заметны под бледной, похожей на грибную шляпой, которая, однако, являлась частью головы, а не частью одежды. Несоразмерно тонкое туловище довершало сходство этого существа с грибом — поганкой. И, между тем, сидящие рядом с ним ловили каждое слово этого бледного «гриба», хотя и были по виду намного внушительней. После каждого выступления главный говорил что-то сидящему рядом помощнику, и тот объявлял собранию скрипучим голосом всегда одну и ту же фразу: «Кабинет под номером (далее следовал номер) без нарушений». После этой фразы потаённики в зале облегчённо вздыхали. Но один раз было произнесено другое: «Нарушение правила номер два — опоздание». После этих слов в зале повисло напряжённое молчание. В тишине огромный кряжистый леший, видимо стражник, вытащил из толпы крепенького и гладенького, как желудь, потаённика. Тот совершенно не сопротивлялся и молча дал увести себя из зала. Жители этого странного мирка проводили несчастного испуганными взглядами.

— Интересно, что с ним сделают? — задал Ри вопрос, тревоживший всех.

— А пойдёмте и выясним, — сказал Фартимус.

Они успели увидеть, в каком направлении исчезли провинившийся потаённик со стражником и скоро, миновав узкий тёмный коридор, оказались перед дверью, охраняемой такими же гигантами устрашающего вида, которые, впрочем, вполне мирно играли в кости. Незамеченные, друзья вошли внутрь и сразу увидели того, кого искали, но в каком странном положении! В центре просторного, плохо освещённого зала возвышался невообразимых размеров пнище, чёрный и замшелый от времени. Корнями он врастал прямо в пол, выложенный плиткой. Выглядело это неестественно. Над пнём, в сетке, похожей на авоську, болтался давешний нарушитель. С потолка свисали и другие «авоськи», но они были пусты. Неожиданно для всех Мю разрыдалась. Она рыдала так горько, что даже не могла отвечать на вопросы. Но Фартимус понял, в чём дело, он прижал к себе малышку и, успокаивая, сказал:

— Не бойся, золотко, он живой, он просто спит.

В подтверждение висящий потаённик хрюкнул во сне и пошевелился.

— Ну, ты, Мю, даёшь, — укоризненно сказал Ри.

— Да, наверное, не нужно было тебя брать, — нахмурился Бо.

Мю постаралась быстрее перевести разговор на другую тему:

— А что он там делает? — спросила она, указывая на висящего.

— Висит, — вместе ответили братья.

— А зачем?

— Может, они всегда так спят, — предположил Кри.

— Не думаю, — покачал головой Учитель, — давайте-ка вернемся в зал, может, мы там узнаем, что всё это значит.

В зале собрание уже закончилось: начальства не было, обитатели потайного мира расходились. Фартимус сказал, что должен найти главного, что сделает это сам, и велел подождать его здесь. Конечно, все удивились, что Учитель хочет пойти один, ведь до этого они были все вместе.

— Это опасно? — спросила Мю.

— Совсем не опасно, просто некрасиво наблюдать исподтишка за личной жизнью другого существа, а я именно это собираюсь делать. Но вы в этом безобразии участвовать не должны!

— А как же Вы, Учитель? — сочувственно спросил Кри.

— Не думайте об этом, ждите меня, — улыбнулся он.

Когда Фартимус ушел, Бо сказал:

— Глупо зря тратить время, пойдёмте тоже понаблюдаем за кем-нибудь, может, и мы что-нибудь узнаем!

— Я — за! — поддержал брата Ри.

— А дедушка сказал, что это некрасиво! — сказала Мю.

— А ты вообще последнее время только мешаешь! — гаркнул на сестренку Бо.

Мю обиженно засопела, а Кри сказал:

— Мы не должны этого делать.

— А почему Фартимусу можно, а нам нет? — возмутился Бо.

— Потому что Учитель мудрый, а мы смеялись над потаённиками просто потому, что они не похожи на нас, — напомнил Кри.

— Подумаешь, посмеялись! А не надо быть смешными! Ты, Кри, как хочешь, а лично мы идём! Мю, ты с нами или как?

Мю поняла: если она останется с крыланом, то в глазах братьев станет маленькой и никчемной. Конечно, она пошла, хоть на душе у неё было нехорошо, ведь она привыкла слушаться взрослых, да и страшновато ей было. Они шли по каким-то коридорам, мимо многочисленных дверей, пока не услышали за одной из них приглушённые голоса. Дверь была плотно закрыта.

— Я вот думаю, если мы войдем, заметят ли они открывшуюся дверь? — спросил Ри.

— Кажется, не должны, — не очень уверенно сказал Бо.

Все помолчали. Наконец, Бо тихо надавил на дверь — та скрипнула. Шули замерли. Но потаённики ничего не заметили. Осмелев, Бо заглянул внутрь. Его никто не видел. Успокоившись, все трое вошли в комнату.

В комнате, служившей кабинетом, за столами сидели три потаённика. Одним из них был всё тот же «пупырчатый», двое других были круглые и колючие, как огромные репейники на тонких ножках. Говорили о каком-то Рамусе:

— Рамус один умел усиливать лечебность трав, теперь никто не может этого делать! — с горечью говорил «пупырчатый».

— А помните Нариныча? — подхватил разговор один из «репейников», — он был лучшим родниковым, а теперь, что он может? Подметать коридоры? Я встретил его вчера, он даже не узнал меня! То и дело кого-то из нас лишают силы… Может, в следующий раз это будем мы, а мы ничего не предпринимаем!

— А что мы можем? — грустно спросил второй «репейник».

— А Фикотрианыч? Маленький весёлый Фико! Завтра его будут судить и, конечно, присудят распыление, а мы будем стоять и молчать…— со слезами на глазах сказал «пупырчатый».

При этих словах Мю тихонько вскрикнула, и тут произошло нечто. Потаённики, как будто услышав этот возглас, испуганно закрутили головами. Один из «репейников» подбежал к двери и выглянул в коридор, но никого за дверью не обнаружив, недоумённо пожал плечами. Шули испуганно притихли. Потаённики притихли тоже и быстренько расселись за свои столы. Они стали что-то усердно писать, подсчитывать на счетах и больше не разговаривали друг с другом. Бо дал знак своим, что пора уходить. И только они собрались тихонько открыть дверь, как услышали топот в коридоре. Через некоторое время дверь открылась, и в комнату вошло четверо внушительного роста существ древообразного вида. Их головы были прямым продолжением туловища, так что при необходимости оглянуться, им приходилось поворачиваться всем корпусом. Это были стражники. В комнате стало тесно, и невидимые шули отступили в угол.

— Больше трёх не собираться, — скучным голосом проскрипел один из вошедших.

— Знаем, — отозвались «репейники».

— Знаем, что знаете, — повысил голос говоривший. — Так, Квиныч, на месте, Шарко и Крак тоже на месте. Командировок не намечается?

— Нет, — ответили все трое.

— Ладно, Квиныч, план выполняется?

— Выполняется, — ответил «пупырчатый», которого звали Квинычем.

— Сегодня не проверяем, завтра проверим, — сказал один из стражников.

И они ушли, громко топая. Потаённики замолчали, эти посещения были для них привычными и уже не обсуждались. Шули же, наоборот, стали увлечённо обсуждать ушедших стражников и не сразу заметили, что, застыв от изумления, на них таращатся потаённики. Шули стали видимыми и очень громкими! Обнаружив это, они тоже застыли в ужасе! Первыми опомнились потаенники Шарко и Крак, и, не сговариваясь, быстро просеменили к двери, перекрыв незваным гостям путь к отступлению. Они значительно уступали в росте шулякам, но с ними был очень большой Квиныч, поэтому всем было понятно, на чьей стороне перевес сил. Осознав этот факт, потаённики заметно успокоились, тем более, они знали, что лесные шули — добродушный и мирный народец. А вот шули не знали, чего можно ожидать от жителей этого странного мирка, тем более таких огромных жителей, как Квиныч. Поэтому шуляки-близнецы, тоже не сговариваясь, быстро загородили собой маленькую сестренку И тут Мю, закрыв лапками глаза, пронзительно закричала. Когда она остановилась перевести дух и решилась открыть глаза, то увидела, что и братья, и потаённики с перепуганными лицами все вместе пытаются её успокоить. Ну, Мю и успокоилась. После этого как-то очень легко между шулями и обитателями потайного мира завязался разговор.

Помня, что эти потаённики сочувствуют Фикотрианычу, Бо и Ри рассказали, что они пришли в их мир, чтобы помочь маленькому лешему. В глазах леших засветилась надежда, они наперебой стали жаловаться шулям на свою невесёлую жизнь. Они рассказали о том, что почти не бывают в лесу, не видят солнца, что жизнь их большей частью проходит в этих душных кабинетах. Многие из них заболевают от недостатка свежего лесного воздуха. А когда их отпускают в лес, то и там они должны заниматься ненавистным делом — выращиванием поганок.

— Живем, как в тюрьме, — грустно подытожил Крак.

— А почему вы не уйдёте отсюда? — удивлённо спросил Ри.

— Выходить в лес разрешается раз в месяц, — вздохнул Квиныч.

— Кем разрешается?

— Правительством. Самый главный у нас — Великий Пнюх, затем Главный министр Гвануда, затем Главный администратор Цика…

— Подождите, — перебил Бо, — а почему вам не разрешается ходить в лес, когда вы хотите?

— Такие правила! Живем, как в тюрьме, — опять сказал Крак.

— А если наплевать на правила? — допытывался Бо.

— Лучше этого не делать… — тихо и обречённо сказал Квиныч, и все потаённики заметно сникли.

— А, ну, понятно, — проговорил Бо, который, как и все остальные шули, многого не понял.

Потом они опять заговорили о Фико. Потаённики рассказали, что Фико нарушил сразу много правил! Он выходил в лес без пропуска! Он вместо поганок в лесу выращивал цветы! Но главное, он нарушил Главный Запрет — он общался с жителями леса. Об этом узнали наверху, и теперь его ждёт страшное наказание.

— Завтра в двенадцать часов дня состоится заседание суда, — грустно качая головой, сказал Квиныч.

И вдруг Квиныч, Шарко и Крак испуганно переглянулись. Они так увлеклись беседой, что на время забыли, что тоже нарушают Главный Запрет.

— Да, а как вы здесь очутились?!! — запоздало удивился Шарко. — Если нас кто-нибудь увидит тут с вами, нас тоже будут судить! — с ужасом продолжил он.

— Пожалуйста, уходите отсюда! — горячо зашептал Крак, умоляюще сложив тонкие ручки на груди и начиная теснить шулей к двери.

Теперь испуганно переглянулись шули. Легко сказать «уходите»!

— Подождите, объясните сначала, как лучше вернуться в большой зал, чтобы нас не увидели эти ваши громилы, — попросил Ри.

— Уходите, уходите! — ничего не слушая, потаённики стали надвигаться на шулей, чтобы выпихнуть их в коридор силой.

Братья снова загородили сестрёнку, а шуля Мю приготовилась плакать. И тут ситуация внезапно изменилась. Потаённики замерли, посмотрели друг на друга в недоумении и спокойно разошлись по своим рабочим местам. Они занялись какими-то бумагами так, будто ничего не произошло. Квиныч, зевнув, произнес:

— Как у нас душно.

— Живем, как в тюрьме, — грустно отозвался Крак.

Шули с облегчением поняли, что снова стала действовать защита дедушки Фартимуса, и потаённики ничего не помнят.

Возвращаясь назад по коридору, они увидели Фартимуса и Кри. Молодой и старый крыланы, неуклюже переваливаясь (ведь крыланам не очень удобно ходить по земле), торопились им навстречу. Мю почувствовала, что она ужасно любит Кри и дедушку Фартимуса!

Мудрый крылан не стал ругать шулей за проявленное своеволие: во-первых, он видел, как они напуганы событиями, а во-вторых, считал, что ругать кого-либо, даже непослушных детей — неправильно. Поняв, что выволочка им не грозит, искатели приключений стали бурно делиться с крыланами впечатлением от только что увиденного и услышанного.

— Интересно только, почему же отключалась защита? — в конце рассказа спросил Бо.

— Думаю, это связано с Мю, у неё удивительная сила эмоционального воздействия! — Фартимус нежно посмотрел на малышку. — Её переживание за друга пересилило моё внушение, и мне пришлось повторить установку…

Услышав это объяснение, близнецы уставились на сестрёнку с таким изумлением, будто видели её впервые. Мю, которая поняла только то, что она совершила что-то удивительное, застеснялась и постаралась быстрее скрыться под крылом дедушки Фартимуса, который мгновенно перенёс смущённую малышку в лес. А через несколько минут все уже были в своем мире, таком солнечном и особенно прекрасном после душных коридоров!

Глава 7. Тайное становится явным.

В то время, как наши друзья увлечённо обсуждали свои дальнейшие действия, совершенно забыв о семье, в этой семье тоже бурно обсуждалось одно событие. Дело в том, что мама обнаружила притворство племянника. Вот как это было. Устав от собственных стенаний, шулёнок уснул. Он спал, сладко посапывая, раскинув лапки, и было видно, что колики перестали его мучить. «Слава богу, отвар подействовал, значит, ничего страшного», — облегченно подумала мама и впервые за день решилась отойти от постели «больного». Через час, заглянув в комнату Джи, она нашла его увлеченно играющим в солдатиков и только собралась обрадоваться выздоровлению племянника, как тот, увидев тётю, кинулся к кровати, и дом снова огласился душераздирающими стонами. Как раз в это время вернулся папа с врачом. Врач осмотрел шулёнка, измерил ему давление, температуру, заставил высунуть язык, пощупал животик и попросил взрослых собраться для слушания диагноза.

— Вот, что я должен сказать, — начал доктор, приняв чрезвычайно внушительную позу, — бывают болезни физические, а бывают болезни психические. Иногда у больного болит живот по причине объективной, например, при отравлении. Иногда же колики могут случаться «от нервов». Сейчас мы имеем дело с таким случаем. Физически ребенок совершенно здоров, но наверняка, у ребенка психологическая травма! — при этом доктор строго посмотрел на маму. — Вспомните, чем вы могли обидеть, травмировать ребёнка?!

Все ошеломленно молчали. Доктор укоризненно смотрел на всю компанию и нервно барабанил пальцами по столу.

— По-моему, этот ребенок сам кого угодно травмирует, — опомнился первым папа.

— Вот видите! — вскинулся доктор. — Вы настроены против этого шулёнка, вы считаете его плохим, и это приносит ему боль!

— А, по-моему, Джи просто симулирует, — сказала мама, — только не пойму, зачем он это делает.

— Вот как примитивно вы смотрите на ситуацию! — почти кричал доктор. — Нет, вам всем нужна психотерапия! Мы можем начать сеанс прямо сейчас.

— Знаете, доктор, — сказала мама как можно вежливей, — спасибо Вам за визит, Вы нам очень помогли, но дальше мы сами разберёмся. Милый, проводи доктора, — обратилась она к мужу.

— Ну, смотрите, — обиделся доктор, — между прочим, здесь в округе я единственный психотерапевт!

— Да, конечно, мы обратимся к Вам, если будет нужно, но сейчас я уверена, что мы сами справимся с ситуацией.

Наконец, доктора выпроводили. Когда его машина, поднимая клубы пыли, тронулась со двора крыса, все облегченно вздохнули.

— Ты зачем привез психотерапевта? — накинулась мама на мужа.

— Да ничего подобного, это хороший детский врач, — оправдывался папа, — просто он увлекается психотерапией!

После ухода доктора взрослые стали думать, что же на самом деле происходит с шулёнком. На всякий случай они всё же постарались вспомнить, чем могли его обидеть. Выходило, что ничем. Наоборот, в последнее время даже с близнецами и Мю Джи был в хороших отношениях. Не найдя объяснения странному притворству племянника, мама решила выяснить это у него самого.

Джи молчал, как партизан. Тогда мама высказала предположение, что он просто хотел, чтобы все о нём заботились.

— Ты хотел, чтоб тебя пожалели, ведь так, малыш? — ласково спрашивала мама (после разговора с врачом она старалась быть очень мягкой), — не бойся, я не стану тебя ругать, у всех иногда бывает такое желание…

Джи молчал, но по его виду было понятно, что ни в чьей жалости он не нуждается. Мама задумалась. Она стала вспоминать всю историю «болезни» шулёнка, вспомнила своих детей, то, как поспешно они отпросились в лес, как только с Джи случились «колики». И маму озарила догадка.

— Джи, скажи правду, я не буду тебя ругать: ты притворился больным, потому что тебя попросили об этом? Это так?

Шулёнок засопел, и по его сопению мама поняла, что близка к истине, хоть в это и трудно было поверить: Джи никогда особо не стремился помогать своим двоюродным братьям и сестре.

— Странно, — размышляла она вслух, — зачем это им понадобилось срочно в лес? Какие у них в лесу дела, настолько неотложные, что они пошли на обман?! А, Джи? — мама обратилась к племяннику. — Что у них за тайны?

Джи молча смотрел на тётю и о чём-то напряженно думал.

— Детка, расскажи мне, ты же видишь, как я волнуюсь. Они ведь сказали тебе, зачем идут в лес?

Вдруг Джи вскочил с кровати:

— Ах, так! — обиженно воскликнул он, обращаясь к отсутствующим братьям и сестрице. — Ничего мне не рассказали, а я тут лежи в постели! Ну ладно! И возмущенный шулёнок выложил всё. И то, как полночи близнецов не было в спальне, и как они уговорили его притвориться больным, вот только он не знал, зачем они это сделали. В своей душе малыш решил страшно отомстить своим братьям и сестре за то, что они не рассказали самого главного, а обхитрили его, как маленького. Он стал придумывать план мести.

Тем временем взрослые решали, что же им делать в этой ситуации. Мама настаивала на срочных поисках детей. Папа заметно погрустнел: он набегался, разыскивая доктора, и очень устал.

— Дети уже немаленькие, с ними крылан, что с ними случится в нашем лесу? — проворчал он.

— Это не простой поход в лес, они могли так поступить только из-за чего-нибудь серьёзного! Вдруг, они в опасности! — спорила мама.

— Давайте я поищу детей, — предложил Ивин, — я хорошо знаю эту местность, и у меня здесь много друзей, — крыс взглянул на Та и увидел благодарность в её глазах. Он почувствовал, что готов перевернуть весь лес.

Но поиски оказались неожиданно лёгкими. Один из пролетавших мимо крыланов сказал, что, кажется, видел шулят на поляне Мудрости. Через час крыс, действительно, обнаружил их там. Близнецы сидели и ждали, когда освободится дедушка Фартимус. (Тот принимал посетителей.) Мю спала, свернувшись клубочком. Ивин сразу представил, как Та будет смотреть на него благодарно, а может быть, даже восхищённо! Сияя улыбкой, он торопливо направился к близнецам.

— Вот вы где! А я за вами!

И тут крыс наткнулся на враждебные взгляды близнецов, которые говорили: «И откуда ты только взялся!» Ивин даже растерялся и поспешил объяснить своё появление:

— Все волнуются, куда и зачем вы ушли…

— Нас отпустили, с какой стати за нас волноваться? — огрызнулся Бо.

— Все готовы тронуться в путь, только вас нет. Мама нервничает, — вздохнул крыс.

— А Джи? — осторожно спросил Ри, подозревая худшее. — Он же не может идти, у него болит живот?

Деликатному крысу неловко было уличать шулят во лжи, он произнёс, не глядя на них:

— Вы же знаете, что он здоров. Джи всё рассказал.

— Маленький предатель! — презрительно бросил Бо, и сказал, как отрезал: — Короче, так! Мы сейчас никуда не пойдём.

Ивин не знал, что делать. Но тут проснулась Мю. Она увидела дядю Ива, сонно улыбнулась и прошлёпала к нему. Крыс обрадовано подхватил малышку на руки.

— А я за вами!— обратился он к шуле.

— Пусть Мю возвращается, а мы придём позже, — сказал Ри.

Но Мю уже всё вспомнила. Она задрыгала ножками.

— Ну-ка, пусти-ка меня! — сказала шуля и, очутившись на земле, резво затопала к братьям.

Крыс видел, что дети только и ждут, чтобы он ушёл. Это было обидно.

— Так что сказать маме? — спросил он напоследок.

— Скажи, что мы скоро вернёмся. Как только сможем, — отвечали они, стараясь не показывать, что страдают от чувства вины.

И крыс пошёл назад один. А что ему оставалось делать? А шули дождались, когда освободится старец Фартимус, и с нетерпением стали расспрашивать его о том мире, в котором только что побывали, но о котором знали так мало. Вот что рассказал им мудрый крылан.

Были времена, когда лешие жили открыто и не прятались от постороннего взгляда. Но чем дальше, тем труднее им жилось в родном лесу. Обычные обитатели то и дело наседали на своих волшебных приятелей с самыми разными просьбами. Зайдёт, например, леший к своим знакомым жижилям. Жижили — большеглазые, с розоватым пушком на маленьких толстеньких тельцах, с прозрачными крылышками за спиной — очень милые, весёлые существа. Питаются они нектаром с помощью подвижных хоботков. И вот эти милашки, как только к ним зайдёт леший, тут же, как по команде «скисают», начинают хныкать и жаловаться:

— Ах, в нашем лесу так мало цветочных полян! Всё заросли да заросли! Нельзя ли расчистить вон тот бурелом и на этом месте «организовать» хорошенькую цветочную полянку?

— Да я ведь болотный леший, — оправдывается приятель.

— А тогда давай сделаем цветочную полянку вместо того болота, что за развилкой!

Тут какая-нибудь хорошенькая молоденькая жижилица прижмёт лапки к груди и скажет умоляюще:

— Ну, пожалуйста, миленький!

И что тут делать лешему? А на следующий день знакомый ёж просит вместо цветочной поляны «организовать» мощную грибницу. И так каждый день.

Постепенно лешие перестали общаться с жителями леса и зажили невидимой жизнью. А поскольку они умеют мгновенно переносится в пространстве, скрываться им было несложно. Стоит лешему подумать, где он хочет оказаться, произнести заклинание и высоко подпрыгнуть, как он тут же оказывается в нужном месте. Трудности возникали, когда лешие собирались вместе. Говорить приходилось шёпотом, а при приближении постороннего все переносились в разные места и теряли друг друга из виду. Это было крайне неудобно. Вот тогда и возник потайной мир.

Придумал и создал этот мир леший, которого все называли Колдуном. Никто уже не помнил, какое у него было настоящее имя, и никто никогда не видел, чтобы он занимался обычными лесными делами. Всё свое время он посвящал тому, что изучал волшебные возможности. Лешие наделены волшебной силой от рождения. Пользуются они этой силой только для дела, так уж у леших принято. А Колдун ничего не делал в лесу. Сначала его пытались перевоспитать. Его вызывали на Лесной Совет и объясняли, что леший не должен жить так, как живёт Колдун. Леший должен поддерживать порядок в лесу, у него должны быть ОБЯЗАННОСТИ! Но Колдун смотрел на всех отстранённым взглядом, и было видно, что ему на всё наплевать! Потом он перестал приходить, когда его вызывали на Лесной Совет и на Совет Старейшин. И, в конце концов, его оставили в покое. Тем более, что Колдуна стали побаиваться. По лесу разнеслась молва, что он может отнимать волшебную силу. Правда, никто не мог это подтвердить. Но опасение осталось. Колдуна стали обходить стороной, чему тот был только рад. И так редко он стал появляться среди сородичей, что про него совсем забыли.

И вот однажды два неразлучных леших, Каркыч и Буркач, перемещаясь в пространстве, неожиданно столкнулись с Колдуном. На долю секунды они потеряли сознание, а когда очнулись, долго не могли понять, где находятся. А оказались они в потайном мире, который Колдун создал для себя. Пришлось ему выводить в лес незадачливых леших. Но, однажды пройдя этим путём, смышлёные друзья научились проникать в созданное Колдуном невидимое пространство. Они сочли это место удобным для группового общения, и скоро к ужасу нелюдимого волшебника его тайное пристанище превратилось в проходной двор. Сначала Колдуна побаивались, но потом все поняли, что он не способен причинить зло своим собратьям, а только ворчит и ругается. Ему в ответ отвечали упрёками.

— Ты не хочешь помочь своему народу! — говорили ему.— Если бы кто-то из нас мог создать невидимый мир, он создал бы его для всех! А ты ведёшь себя, как эгоист!

Скорее всего, Колдуну просто надоели эти упрёки, поэтому он и пошёл им навстречу. Он значительно расширил границы потайного мира, отделив свою собственную половину защитным полем. Долгое время его не оставляли в покое. Лешие, увидев возникшие замечательные возможности, стали обосновываться в новом пространстве со всеми удобствами. Сначала им хватало общих залов, но потом кто-то заказал Колдуну собственный рабочий кабинет и получил его. Что началось после этого! Сразу каждому захотелось тоже иметь свой рабочий кабинет, где можно было спланировать свою деятельность, поразмышлять в тишине. И Колдуну пришлось удовлетворять возросшие запросы сородичей! Потайной мир разрастался, и скоро можно было заблудиться в многочисленных коридорах и комнатах. Когда, к большой радости леших, всё необходимое было, наконец, устроено, Колдун укрылся на своей половине, а лешие зажили очень хорошо.

Всё это Фартимус знал давно. Новостью для него стало то, что у свободолюбивого лесного народа появился Правитель, который держит всех в страхе. Как это могло произойти, старец пока не мог сказать. Он также узнал, что по приказу Пнюха все лешие с некоторых пор воплощают в жизнь правительственный план «Великое опоганивание», который должен коренным образом изменить флору местности, а попросту — вытеснить поганками большинство «ненужных» по мнению Правителя растений.

— Так вот почему так много вылезло поганок этой весной! — воскликнула малышка Мю.

— О, это только начало! Вы и представить себе не можете, во что превратится лес, если так пойдёт дальше, — покачал головой старый крылан. — Этого нельзя допустить! Но сначала мы спасём вашего друга, которого завтра в 12 часов будут судить и, видимо, собираются казнить. Мы непременно поможем ему, не переживайте! Но вы должны обещать, что больше никогда не будете самовольничать в потайном мире!

Друзья пообещали, и с нетерпением стали ожидать завтрашнего дня.

Глава 8. Спасение Фикотрианыча.

К назначенному времени суда потаённики потянулись в зал, который между собой они называли «пнёвым». Зал был сделан Колдуном по заказу Пнюха в те дни, когда лешие ещё были свободными существами. До времени никто не видел, чем же особенным отличается это помещение, и всем было любопытно. В тот злосчастный день, который превратил леших в подданных Великого Правителя, Пнюх впервые пригласил всех собраться в этом зале. Лешие были оживлены и весело переговаривались.

— Фу ты, ну ты, — смеясь, говорил Пыхтей, славившийся язвительным характером. — Мы-то думали — войдём во дворец, а «въехали в пень»!

И, действительно, в центре помещения красовался гигантский пень. Пнюх недобро глянул на Пыхтея и кивнул дубовикам, выстроившимся вдоль стены. Тотчас же один из дубовиков подошёл к Пыхтею и легко стукнул его дубинкой по голове. Пыхтей задёргался в конвульсиях и упал. Лешие оцепенели от ужаса. Тут только все увидели, что дубовиков нельзя узнать. Раньше это были немного неуклюжие, добродушные собратья. Сейчас они напоминали сторожевых псов, готовых расправиться с каждым по велению хозяина. А их хозяином почему-то стал Пнюх. Каждый дубовик сжимал в корявых пальцах дубинку.

Тут Пыхтей пришёл в себя. Зал облегчённо вздохнул, но оживления как не бывало. Все напряжённо ожидали дальнейшего. В центр зала вышел Гвануда и скрипучим голосом объявил, что сейчас зачитает важный документ — «Правила жизни потаёнников», и что с этого момента все лешие становятся потаённиками — подданными Великого Пнюха. «Я удостоился чести быть Главным министром Правителя»,— высокомерно заявил Гвануда. Лешие не представляли, чем должен заниматься Главный министр, и тем более, Гвануда — совсем незначительный леший. Но сейчас он раздувался от важности. «Все должны неукоснительно выполнять новые правила жизни, поэтому в ваших интересах запомнить их!»— сообщил Гвануда и стал читать.

Чем дольше звучал скрипучий голос, тем больше мрачнели лица собравшихся. По новым правилам лешие не могли выходить за стены потайного мира без специального разрешения. Пропуск на каждый выход в лес с точным указанием сроков пребывания в лесу выдавался Пнюхом. В лесу же потаённикам запрещалось общаться друг с другом, а тем более с другими обитателями леса. В стенах потайного мира нельзя было в одном месте собираться больше трёх. Собираться вместе разрешалось только на собраниях, организованных Пнюхом. Каждый день в потайном мире должен был начинаться и заканчиваться пением гимна, прославляющего Правителя. За каждое нарушение правила предполагалось строгое наказание.

— Великий Пнюх милосерден, — продолжал новоиспечённый Главный министр, — у нас не будет смертной казни. Самым большим наказанием будет лишение потаённика волшебной силы. А сейчас я передаю слово Главному администратору и распорядителю церемоний Цике.

Цика со свитком в руке выскочил на середину зала и с энтузиазмом воскликнул:

— А сейчас мы разучим гимн в честь нашего справедливого и мудрого Правителя!

Он развернул свиток и, покраснев от удовольствия, сообщил:

— Я являюсь автором!

Но не успел он прочесть и слова, как раздался властный голос:

— Подожди, Цика!

На середину зала вышел самый заслуженный леший — старейшина Рем. Долгие годы Рем возглавлял Совет Старейшин, потом отошёл от правления, ссылаясь на преклонный возраст, но по-прежнему с самыми спорными вопросами лешие обращались к нему.

— Друзья! — обратился Рем к присутствующим. — Мы не должны принимать эти бредовые правила! — он повернулся к дубовикам и властно сказал:

— Немедленно сдайте дубинки! Как вы можете идти против своих собратьев?

— Молчать! — завизжал посеревший от страха Пнюх: дубовики, его главная защита, не двигаясь, слушали Рема. Всё-таки у старика был огромный авторитет.

— Взять его! — ещё громче заорал Пнюх.

От его крика дубовики очнулись, и в тот же миг на Рема обрушился сильный удар, от которого старик забился в конвульсиях, а потом упал без движения.

По залу прокатился ропот. То здесь, то там слышались негромкие возмущённые возгласы:

— Да что же это такое!

— Это произвол!

— Мы не согласны!

Тут же два дубовика двинулись в сторону первых рядов, покачивая дубинками в руках. Все замолчали. В полной тишине зазвучал тонкий невыразительный голос Пнюха, но сейчас он казался зловещим.

— Мне не хотелось бы сегодняшний день начинать с сурового наказания, — он выждал паузу, — но у меня нет выбора. У потаённика Рема есть определённые заслуги в прошлом, но он повёл себя подстрекателем, призывал к неповиновению. Это серьёзное преступление!

В этот день лешие впервые были свидетелями унизительного и страшного наказания, которое придумал Пнюх. Ошеломлённо они наблюдали, как тщедушное тельце ещё не пришедшего в себя Рема запихали в сетку, которую тут же подвесили над пнём. Пенёк тут же «ожил», тихо загудел и над ним заклубился белый дым. Но страшное было впереди. Через неделю Рема вытащили из сетки, в которой он всё время провисел, так и не приходя в себя, а затем вытолкнули в коридор. Но это уже не был дедушка Рем. Это было тихое, пугливое существо, которое подобострастно заглядывало всем в глаза. У него не было больше своей воли, и он не помнил, что значит быть лешим. Через какое-то время потаённики перестали называть его Старейшиной Ремом. Как-то само собой получилось, что его стали называть «лишенцем» — то есть, лешим, которого лишили лесной силы. В потайном мире теперь ему поручалась самая грязная и скучная работа.

С каждым днём лишенцев становилось всё больше, и сердца потаёнников всё больше наполнялись страхом. За небольшие нарушения правил бывших леших подвешивали над пеньком без особых церемоний. За серьёзные же нарушения полагалось распыление и таких преступников судили и казнили принародно. (Пнюх не сдержал обещания, что в потайном городе не будет смертной казни.) И вот сейчас это должен был быть Фико.

Ровно в двенадцать лешие потянулись в «пнёвый» зал. В этот раз на казнь шли с особо мрачным чувством. Маленького цветочного Фико особенно любили, был он личностью почти героической.

Фикотрианыч большую часть жизни лешего прожил веточником. Появляясь на свет, каждый леший обладает совершенно определёнными способностями и врождёнными знаниями. Например, болотный леший с рождения всё знает про болота, а грибной — про грибы, и их волшебная сила действует только в пределах этих знаний. Болотные умеют управлять болотами, а родниковые — родниками.

Фико был веточником, их в лесу тьма, крошечных и незаметных. Эта лесная мелюзга содержит в порядке ветви деревьев: работа кропотливая, но примитивная, не требующая большой лесной квалификации. У каждого елового, соснового, ольхового лешего в подчинении таких десяток. Их и по имени-то никто не зовёт. Веточник да веточник. Нет, конечно, у каждого из них есть своё имя, но его знают только самые близкие.

А Фикотрианыча или Фико знали практически все, с ним была связана очень трогательная история. Дело в том, что маленький веточник больше всего на свете любил цветы и очень хотел стать цветочным лешим. Как известно, цветочные — это особые существа. Все они от рождения обладают художественным волшебством и чувством прекрасного, и сами они прекрасны и женственны. Зовутся они не лешими, а цветочными феями. Только они умеют управлять самыми чудесными творениями природы — цветами. А у простого веточника Фикотрианыча была сумасшедшая мечта — стать цветочным. Сначала его подняли на смех его же приятели — веточники.

— Посмотри на себя и на них! — смеялись они. — Тоже, нашёлся красавчик!

Конечно, Фико понимал, что внешностью он никогда не впишется в мир цветочных фей, ведь его тельце напоминает щепку, а изящные тела цветочных фей повторяют формы цветов. Он и не стремился к этому. Ему важно было научиться управлять миром цветов. И он старался сблизиться с цветочными феями. Но и они обсмеяли странного лешего.

— Бедный маленький веточник, — рассыпались они звонким смехом, подобным звону колокольчиков, — как тебе в голову пришла такая странная мысль! Чтобы управлять миром цветов, нужно родиться цветочной феей. Ни один леший не сможет овладеть этим искусством. Вы слишком грубы и неловки для такой тонкой работы.

Но Фико был упрям. Он путался у цветочных фей под ногами, засыпая их бесчисленными вопросами. И однажды одна маленькая фея сжалилась над ним и согласилась обучить своему искусству настырного веточника. Через год Фико, который успевал выполнять и свою работу, овладел основными азами цветочного дела. А ещё через год все с удивлением обнаружили, что в этом искусстве он превосходит многих фей. Тогда Фико подал на Совет заявление о переводе его в категорию цветочных. Так он стал единственным в лесу цветочным лешим. В обществе прекрасных фей он стеснялся своей внешности и завёл себе широкополую шляпу и элегантную тросточку. Это немного улучшило ситуацию, но всё равно Фико не был полностью доволен своей внешностью. Несмотря на это, он был очень счастлив, потому что занимался любимым делом, и умел делать его превосходно. Тем более, он стал популярным: его выбрали в состав Совета леших, с ним многие хотели подружиться и даже цветочные феи говорили, что он «милашка.

И вот этого единственного цветочного лешего сегодня должны были казнить. Ох, как тяжело было многим идти на эту казнь. Друзья Фико не могли смотреть друг другу в глаза, а цветочные феи тихонько плакали.

— И зачем нас всё время заставляют присутствовать при этом? — тихо посетовал Шарко, заходя в страшный зал.

— Для устрашения…— вздохнул Квиныч и со слезами на глазах тихо воскликнул: — О! Глядите, вон он, наш бедный Фико! Господи, какой он маленький и беззащитный!

Действительно, на фоне огромного дубовика Фико казался совсем крошечным. Дубовик держал Фико прямо за голову двумя пальцами. Тельце маленького лешего беспомощно болталось. Его тоненькие ручки и ножки были связаны.

Пнюх восседал на кресле-троне, которое недавно себе приобрёл. Массивный, украшенный красивой резьбой трон выглядел величественно, а Правитель на его фоне смотрелся мелковато, но, видимо, не понимал этого. С каждым новым днём своего правления, Пнюх ощущал себя всё более могущественным, а каждая очередная расправа над соплеменниками усиливала в нём это ощущение. Поэтому он требовал от приближённых, чтобы казнь проходила неспешно и зрелищно. Самая первая расправа над стариной Ремом совершилась всего за пять минут, последняя же казнь тянулась уже около двух часов. Теперь страшная церемония начиналась с исполнения гимна в честь Великого Пнюха.

Потаённикам тяжело было петь этот гимн на глазах обречённых собратьев. Сейчас, когда на казнь готовили Фико, а над пеньком висел леший, подвешенный накануне, хвалебные слова застревали у присутствующих в горле. У многих на глазах были слёзы. Все старались не смотреть в сторону ужасного пенька и маленького лешего. Гимн прозвучал вяло.

Пнюх, поджав тонкие губы, недовольно смотрел на разномастную толпу леших. Тут же к нему на цыпочках подбежал администратор Цика и что-то подобострастно зашептал на ухо. Пнюх кивнул, после чего Цика выскочил вперёд и объявил:

— Великий Правитель недоволен настроением своих подданных! Споём ещё раз, и, кстати, недостаток энтузиазма будет расцениваться, как бунт! Он взмахнул дирижёрской палочкой, и потаённики грянули гимн. Они пели громко, вытаращивая глаза, всеми силами изображая энтузиазм. Но, видимо, в глазах исполняющих всё равно просматривался протест, потому что недовольство не исчезло с лица Пнюха. Он прервал исполнение на середине фразы и заговорил сам:

— Я вижу, мои подданные сочувствуют преступнику. Это плохо! Я хочу, чтобы все мои решения поддерживались! Поэтому в наказание всем приговор будет самым суровым. И в этом будете виноваты все вы! — Пнюх сделал длинную паузу. — Потаённик Фикотрианыч будет распылён!

Все понимали, что Пнюх кривляется, и что решение о смертной казни он принял давно. Правитель пристально вгляделся в застывшие от страдания лица леших, и, удовлетворённо улыбаясь, продолжил:

— Итак, потаённик Фикотрианыч будет висеть над пеньком не неделю, а месяц. Прах — всё, что останется от непослушного подданного. Я надеюсь, что, это послужит для всех хорошим уроком.

Сказав это, Пнюх царственным жестом велел Цике продолжать церемонию. Администратор приготовился читать список преступлений Фико. А дубовик, который всё это время так и держал маленького лешего двумя пальцами, направился к пеньку, который тихо и зловеще гудел. Он достал маленькую частую сеточку, небрежно бросил в неё Фико и привычным жестом подвесил над пеньком новый, почти невесомый груз. Затем, видимо, для эффекта он раскачал уже висевшего над пеньком потаённика, и, довольно оглядев несчастных, уступил место администратору.

Цика с пафосом начал обвинительную речь. Он сам составлял эту речь, а потом репетировал её перед зеркалом. Ему очень нравилось выступать перед публикой. Щёчки Цики горели румянцем вдохновения. Увлёкшись, он не сразу заметил изменение ситуации. И только, когда потаённики возбуждённо вскочили с мест, он понял, что что-то случилось.

А случилось невероятное: дно сеточки, в которой висел Фикотрианыч, вдруг стало расползаться. Фико вывалился в образовавшуюся прореху, но не упал, а, зависнув на секунду над пеньком, медленно поплыл по воздуху. Маленький леший под действием пенька уже погрузился в тягостную дрёму. И тут, так и не приходя в себя, на глазах у изумлённой публики Фико исчез.

Пораженный дубовик-палач с вытаращенными глазами, молча, стал хватать огромными ручищами воздух в том месте, где только что растаял крошечный Фикотрианыч. В рядах Пнюха возникла паника. Главный министр накинулся на стражников, те беспорядочно заметались. Пнюх, побелев до синевы, беззвучно открывал и закрывал рот. И вдруг изо рта его неожиданно вырвался громкий «ик». Пнюх замер, постучал себя по груди и попытался что-то сказать, но опять сказал «ик». По залу прошёл смешок. Пнюх дёрнулся, зло обвёл глазами потаёнников, но опять икнул, и опять. Через минуту непрерывно икающий Павитель покинул зал в сопровождении суетящегося церемониймейстера. Началась неразбериха. Все возбуждённо обсуждали случившееся. Главный министр Гвануда сорвал голос, выпроваживая потаёнников из зала.

— Быстро по кабинетам! — орал он. — Больше трёх не собираться!

Он очень опасался неповиновения, но потаённики послушно расходились. Впервые они уходили из этого зала с надеждой. Кто-то спас цветочного лешего. Может быть, этот кто-то однажды спасёт их всех. Так думал каждый.

Глава 9. Бездарные спасатели.

А в это время маленький Фико приходил в себя. Открыв глаза, он увидел Мю, склонившуюся над ним, и тихо прошептал:

— Как хорошо, что ты мне приснилась!

— Проснулся! Проснулся! — закричала Мю так громко, что Фико пробудился окончательно.

Бедняга долго не мог поверить, что он в кругу друзей, и смерть больше не грозит ему. И хотя Пнюх умел таинственным способом обнаруживать местонахождение подданных, где бы они ни находились, Фикотрианыча найти он теперь не мог: дедушка Фартимус сделал беглеца невидимым для всех жителей потайного мира. Такую огромную силу внушения имел Великий Учитель! Всё это наперебой рассказали цветочному лешему его друзья. Маленький Фикотрианыч выслушал историю своего спасения, и слёзы подступили к его глазам. Не желая обнаруживать свою слабость, он стал искать свою широкополую шляпу, чтобы прикрыть ею лицо. Но шляпы не было. И тут Фико вспомнил, что её растоптали дубовики.

— О боже! Они испортили мою шляпу! — прижав ручки к груди, воскликнул он трагическим голосом.

Все удивлённо переглянулись.

— Подумаешь, какая ерунда! — сказал Бо.

— Нет, не ерунда! — неожиданно рассердился Фико. — Я — цветочный леший, я должен выглядеть пристойно!

Спасители, честно говоря, были удивлены тем, насколько друг Мю озабочен своей внешностью. А Мю подумала, что пришло время ей научиться шить.

— Не расстраивайся, — успокоила она маленького друга. — Как только мы приедем в посёлок, я сошью тебе шляпу!

— А ты умеешь? — недоверчиво спросил Фико.

— Да уж, представляю…, — начал было Бо, но Кри ущипнул его, и шуляк замолчал.

— Конечно! — заверила Фикотрианыча Мю, совершенно не умеющая шить не только шляпы, но что-либо вообще.

— Шляпа должна быть шоколадного цвета с широкими полями, и там ещё должна быть шёлковая лента! Понятно?

— Понятно, — кивнула Мю, стараясь не обращать внимания на насмешливые взгляды старших братьев.

— А когда вы приедете в посёлок? — деловито поинтересовался Фико.

Тут все переглянулись. Один вопрос волновал всех. Как быть дальше: возвратиться к себе и не думать больше о несчастных леших, которые находятся под властью негодяя, или вернуться в потайной мир и попробовать всех освободить.

— Мама нас ждёт, а дедушка Фартимус запретил нам спасать леших, — напомнила Мю.

Действительно, мудрый крылан, прощаясь с ними, сказал:

— Вы должны немедленно вернуться к родителям. Ваш друг спасён, благодаря вам теперь он в безопасности и может гордиться тем, что у него такие друзья: преданные и отважные!

Друзьям при этих словах стало жарко от волнения и гордости, им было только жаль, что Фикотрианыч ещё не пришёл в себя и ничего не слышит.

— На этом ваше участие в жизни потаёнников должно закончиться, — продолжил крылан. — Когда вашему маленькому другу не нужно будет скрываться, я тут же вам сообщу об этом. А пока ДАЖЕ НЕ ДУМАЙТЕ О ПОТАЙНОМ МИРЕ! Да, впрочем, вы не сможете туда попасть, — улыбнулся он, улетая.

Но близнецы считали, что невозможно вот так просто взять и вернуться.

— Мама нас ждёт, — робко повторила Мю.

— Конечно, нас ждут, но если мы вернёмся, то нас больше никуда не отпустят, — резонно заметил Ри, — тогда уже точно мы ничем не сможем помочь потаённикам.

— Не это главное, — возразил Бо, — вопрос в том, сможем ли мы попасть в потайной мир?

— А если и сможем, чем мы им поможем без Учителя? — размышлял рассудительный Кри.

— Да ладно! Нашли бы, как помочь! Помните, как скрючило их главного, когда исчез Фико? Небось, до сих пор икает!

Спасители опять с удовольствием погрузились в воспоминания об освобождении Фико, и с каждой минутой у них крепла уверенность в своих силах. Только сам Фико, который больше всех жалел своих друзей — леших, не верил, что Пнюха можно победить. Он лучше знал о возможностях Правителя. Вот что он рассказал.

Когда лешие обустроились в потайном мире, Колдун отгородил свою половину от всех защитным полем. Это поле буквально валило с ног каждого, кто к нему приближался, так что Колдун опять зажил отшельником. Но через некоторое время лешие заметили, что для Пнюха — лешего поганок, этот отшельник делает исключение и пускает того к себе. Что объединяло талантливого волшебника и совсем плохонького лешего, едва справляющегося со своими поганками, никто не мог понять. Но однажды Фико нечаянно подслушал их разговор:

— Ты гений! — говорил Пнюх Колдуну сладким голосом. — Разве они понимают, с каким великим лешим они живут рядом!

— А я придумал ещё одну забавную штучку! — хвастался польщённый Колдун. — Пойдём, покажу!

И парочка исчезла за дверью, закрытой для всех остальных. В тот момент Фико и думать не мог, во что выльется эта странная дружба. Неизвестно, знал ли сам Колдун, создавая свои волшебные «штучки», как Пнюх собирается их применять. Но в результате в руках поганного лешего, мечтавшего, оказывается, о власти, появились мощные волшебные силы. И что интересно, с того дня, как Пнюх объявил себя Великим Правителем, Колдуна больше ни разу никто не видел.

— А какими волшебными силами владеет Пнюх? — спросили посерьёзневшие друзья.

— Он стал просто ясновидящим! Спрятаться от него невозможно! — воскликнул Фико, продолжая рассказ.

Вначале к правилам Пнюха лешие отнеслись несерьёзно. Многие рассуждали так: «Как узнает Пнюх, где мы находимся и что делаем?». Но они ошиблись. Как только кто-либо самовольно покидал пределы потайного мира, так Пнюх тут же об этом узнавал и посылал своих стражников точно по следу нарушителя. Это ввергло леших в шок и заставило принять установленные законы. Они почувствовали, что за ними «присматривает» невидимый глаз, который замечает любое нарушение. В первое время за мелкие нарушения леших наказывали нестрого, например, лишали очередного выхода в лес. Но постепенно наказания ужесточались. Увеличивалась стража Пнюха, это была уже целая армия.

До сих пор никто не знает, как Пнюх превратил дубовиков в жандармов. Скорее всего, не по своей воле те согласились взять в руки дубинки. А позже к дубовикам присоединились другие древесные лешие. Ещё у Пнюха в приближении есть потаённики—служащие, которые выписывают пропуски, контролируют деятельность леших и делают много другой, нужной Пнюху работы. Все они теперь считают себя высшей кастой и выражают полную преданность правлению. Ну, с этими, может быть, обошлось и без волшебства.

— Ну, а про пенёк наказаний вы сами знаете, — передёрнулся Фико от ужасных воспоминаний. — Не одолеть нам Пнюха.

— Посмотрим! — упрямо сказал Бо.

Бо не хотел отступать, невозможно было отказаться от такого ПРИКЛЮЧЕНИЯ! Остальные же были растеряны, а Мю после рассказа Фико ещё больше захотела домой. Но тут Бо сказал:

— Короче, вы как хотите, а я буду пробираться в потайной мир. Как ты думаешь, Фикотрианыч, как мне туда попасть?

— Можно попробовать переместиться со мной. А ты знаешь, как помочь моим бедным собратьям? — Фико посмотрел на шуляка с надеждой.

— У меня есть план, — уверенно сказал Бо. — Ну, кто со мной?

Ри сказал, что раз у Бо есть план, то он, конечно, пойдёт с ним. Ри тоже обожал приключения! Юный крылан, который очень хотел помочь потаённикам, тоже решился идти, тем более, если есть план! Затем все задумчиво посмотрели на Мю.

— Я думаю, Мю нужно вернуться домой, — сказал Кри, и его тут же поддержали близнецы.

Но шуля вдруг поняла, что уже не хочет домой. Как же это спасение потаёнников будет происходить без неё! Она подумала, что раз у Бо есть план, то бояться нечего. И она решительно заявила, что пойдёт со всеми! Бо посмотрел на сестрёнку с гордостью, и Мю почувствовала себя великолепно!

Глава 10. О том, как Мю обиделась, и что из этого вышло.

На самом деле у Бо не было никакого плана! Но он был уверен, что сориентируется на месте. Все смотрели на него, как на главного, и это было очень, очень приятно. Отбросив сомнения, Бо начал руководить действиями своего маленького отряда.

Сначала Фико «сгонял» в потайной мир на разведку. Вернулся он оживлённый.

— Везде пусто, все в большом зале, поют гимн Пнюху, а потом ещё минут десять будут нектарить мозги, — рассмеялся он.

— Что будут делать с мозгами? — удивились шуляки.

— Ну, это мы, цветочные, так говорим. Другие говорят «пудрить мозги» или «парить», а мы говорим «нектарить». Это оригинально, не так ли?

Близнецы переглянулись, мол, воображала, но промолчали.

— Сейчас удобный момент, — продолжил Фико, — лишь бы получилось вас перетащить!

Попасть в потайной мир с помощью Фико было самым простым решением проблемы. Но друзья почти не верили в успех этой затеи, слишком уж маленьким был леший. Каково же было общее изумление, когда подпрыгнув с Фико на руках, Кри мгновенно исчез из виду. Шули ликовали! Следующей исчезла в потайном мире Мю. Затем Бо, взяв на руки Фикотрианыча, высоко подпрыгнул, и … ничего не произошло.

— Пробуем ещё раз! — скомандовал Бо. — Вперёд!

— Не получается! — огорчённо сказал Фико. — Ты слишком большой!

Ри, естественно, тоже оказался слишком большим. Они пробовали много раз, подбадривая друг друга, но всё было напрасно. Наконец, Бо, признал неудачу:

— Тащи назад Мю и крылана. Им нельзя там без нас.

Фико исчез, а через пару секунд появился один. Он виновато посмотрел на близнецов:

— Не получается, наверное, я устал.

— Ты ведь перетащил их туда! Просто сделай то же самое! Ну, давай, слышишь! — заорал Бо.

Фико в страхе попятился.

— Не кричи на него, он же не виноват, — с упрёком сказал Ри. Ему было жаль Фико и стыдно за брата. — Лучше давай подумаем, что теперь делать.

Бо опустился на траву, обхватил голову лапами и принялся ожесточённо ругать себя:

— Ты прав, это я виноват в том, что сейчас Мю в опасности! Я ничего не продумал, плана у меня нет, я — ничтожество! Гоните меня!

Ри тихо тронул брата за плечо:

— Бо, перестань, мы не сможем без тебя, а ты всегда умел находить выход из сложных ситуаций! Что нам делать?

И Бо взял себя в руки. Он немного подумал и сказал:

— Срочно нужно спрятать Мю и Кри в потайном мире от стражи, а дальше уж думать, как их вытащить. Сможешь? — обратился он к Фико.

— Сделаю всё возможное, — заверил цветочный и тут же исчез.

— Бо, нужно позвать Учителя Фартимуса! Он, конечно, нас отругает, но зато вернёт Мю и Кри. Давай я сгоняю за ним, а?

— Не стоит, — скривился брат, — Фико отдохнёт и переправит их назад. — Шуляк не хотел выглядеть в глазах Учителя «болваном».

В это время Фикотрианыч пытался быстро придумать, где в потайном мире можно спрятать шулю и крылана. Это была сложная задача, ведь стражники Пнюха проводили регулярные проверки потаёнников: не собираются ли те больше трёх, занимаются ли делом, не ведут ли опасные разговоры. Эти верные псы Правителя так и сновали по коридорам, заглядывая в каждый кабинет. К тому же Фико не знал, как происходит главная слежка со стороны самого Пнюха. Глядя на шулю с крыланом, в растерянности топтавшихся рядом, он понимал, что нужно спешить и что тут не обойтись без помощи других потаёнников. У Фико было много друзей, но кто согласится рисковать?

В конце концов, он остановился на Квиныче. Во-первых, Квиныч, болотный леший, был огромным, и за его толстым, покрытым пупырышками телом могли укрыться несколько шулей и крыланов. Во-вторых, Квиныч входил в Лесной Совет, считался очень умным и справедливым, что соответствовало истине. Власть Пнюха была ему ненавистна. В-третьих, Квиныч знал, что рано или поздно Пнюх расправится с ним. Были у них старые счёты.

В те времена, когда нынешний Правитель был просто поганным лешим, произошёл такой инцидент: Пнюх переполнил поганками лес, нарушив границы других грибных леших. Он растил свои бледные поганки, уничтожая грибницы других. Это был вопиющий случай и разбирался с этим от Совета как раз Квиныч. Пнюх это помнил и теперь только и ждал, что Квиныч нарушит какой-нибудь запрет.

— Они нас выгонят, мы их знаем, — испуганно сказала Мю, когда Фико привёл её и крылана в пустой кабинет Квиныча, Шарко и Крака.

И шуля рассказала, как их чуть не вытолкнули из этого кабинета в лапы стражников.

— Ну, вы же тогда были без меня, а теперь вы со мной, — важно заявил Фико. Было видно, что ему приятно продемонстрировать друзьям свой авторитет среди леших.

— Но они же тебя даже не увидят!

— Зато услышат! Этого достаточно.

И тут в коридорах раздался шум. Это возвращались с собрания и расходились по своим местам тысячи потаёнников.

— Прячьтесь за шкаф! — приказал Фико, и шуля с крыланом кинулись к единственному в кабинете шкафчику, за которым полностью укрыться было невозможно. Но ввалившиеся в кабинет потаённики незваных гостей не заметили. Они были очень оживлены.

— Сегодня Пнюх не присутствовал на собрании! — заговорщицким шёпотом сказал Шарко.

— Значит, Фико так и не нашли! — радостно отозвался Квиныч.

И тут раздался тоненький голос Фикотрианыча:

— И не найдут, друзья мои, не беспокойтесь!

Потаённики потрясённо переглянулись.

— Это голос Фико, — тихо произнёс Квиныч.

— Да я это, я, просто вы меня не видите.

— Где же ты? — шёпотом спросил Квиныч, заглядывая под стол и стулья. — Куда ты спрятался?

— Я прямо перед вами, но я теперь невидимый, — начал объяснять цветочный леший. Но не успел он договорить, как потаённики в испуге скрестили руки на груди и к изумлению шули и крылана начали вертеться на месте, бубня при этом:

— Душа Фико, не бери меня с собой, обрети скорей покой!

— Да остановитесь же, — взмолился голос Фикотрианыча, — я живой! Послушайте меня!

Он стал торопливо объяснять друзьям, что с ним произошло, и те, наконец, перестали вертеться. В это время Мю, надышавшись пылью за шкафом, громко чихнула. Потаённики, которые ещё не пришли в себя от потрясения и были «на нервах», вздрогнули от испуга и с ужасом обернулись на чих. Но обнаружив, что это всего лишь маленькая шуля, они рассержено направились к ней. У Мю задрожали все поджилочки, но всё-таки она уже встречалась раньше с этими существами, и знала, что они не такие уж страшные, хотя сами потаённики по внушению Фартимуса её не помнили.

— Здравствуйте, меня зовут Мю, — выползая из-за шкафа, дрожащим голоском проговорила малышка шуля и сделала книксен.

— Добрый день, меня зовут Криктикуатинус, можно просто Кри, — сказал крылан, появляясь из-за шкафа вслед за шулей.

— Это мои хорошие друзья, — поспешил объяснить Фико. — Это они спасли меня, они хотят всем нам помочь освободиться от Пнюха!

— Тише!!! — зашипели все три потаённика разом.

Шарко побежал посмотреть, нет ли поблизости стражи.

— Никого, — сообщил он.

— Так, — сказал Квиныч, обращаясь к неожиданным гостям, — быстро за шкаф!

Опять лезть за шкаф не хотелось, там было неудобно и пыльно, но шуля с крыланом послушно опять втиснулись в узкое пространство. Квиныч, взяв свой огромный стул, сел так, что полностью загородил их своей большой тушей. Теперь обнаружить их, не сдвигая Квиныча с места, было невозможно. Немного успокоившись, потаённики, наконец, смогли дослушать удивительную историю спасения Фико. И пока они слушали, их лица всё больше оживлялись. Правда, оттого что Фико торопился и не вдавался в детали, его друзья немного недопоняли ситуацию. Все они решили, что и шуля, и крылан обладают выдающимися волшебными способностями. Квиныч, повернувшись к шуле, очень вежливо сказал:

— Уважаемая Мю, я так понял, что Вам и Вашему другу несложно стать невидимыми. Это упростило бы ситуацию нам, и вам не пришлось бы пылиться.

— Да, да! Вам лучше стать невидимыми! — подхватил Шарко.

А Крак с восхищением добавил:

— Как прикольно!

Мю и Кри озадаченно переглянулись. Фико молчал. Шуля вздохнула. Никто никогда прежде не называл её «уважаемая Мю». Ах, как хорошо было бы быть хоть немного волшебницей. Но она была просто маленькая шуля.

— Видите ли, — наконец, сказал Кри, выглядывая из-за просто шули, — дело в том, что Фикотрианыча сделал невидимым Учитель Фартимус, а не мы. Его сейчас нет с нами, к сожалению.

— А вы сами не умеете становиться невидимыми? — уточнил Квиныч.

— Не умеем, — честно ответил Кри.

На лицах потаёнников появилось разочарование. Интеллигентный Квиныч попытался скрыть его. Зато на лицах Крака и Шарко как будто было написано: «А мы-то думали!»

— Простите за нескромность, — продолжил Квиныч, — а какими волшебными способностями вы обладаете? Я спрашиваю не из простого любопытства: если вы пришли нам помочь, нужно знать, на что вы способны.

Кри и Мю подавленно молчали. Они ждали, что в разговор вмешается Фикотрианыч, и как-то всё уладит. Но Фико тоже продолжал молчать. Он терпеть не мог щекотливых положений, а это положение было как раз таким.

— Видите ли,— взял на себя удар Кри,— конкретно мы, собственно, ничего волшебного делать не умеем, всеми способностями обладает Учитель Фартимус, но его сейчас с нами нет, к большому сожалению.— Крылан мысленно ругал себя за то, что поддался на авантюру Бо.

Квиныч нахмурил брови, и, поднявшись от возмущения со стула, сверху вниз смотрел на несчастных шулю и крылана.

— Как я понял, вы ничем не можете помочь нам. Вы пришли сюда, чтобы создать нам дополнительные проблемы, так? Если вас здесь застанут, нам грозит самое страшное наказание! Фико, как ты мог подвергнуть нас такой опасности?!

Фикотрианыч, который, наконец, подал голос, стал шёпотом что-то объяснять потаённикам. Отвернувшись от горе спасателей, те стали спорить, тоже перейдя на шёпот. До шули и крылана долетали лишь обрывочные возмущённые реплики. Но что это были за реплики!

— Из-за них мы все закончим жизнь над пеньком!

— И сколько они здесь будут находиться?

— Пусть они убираются отсюда!

У Мю на глаза навернулись слёзы, а ушки вспотели от стыда. Так плохо и обидно ей не было давно. Она оглянулась на Кри, и увидела, что тот спит. Всем известно, что крыланы после сильных волнений на некоторое время впадают в состояние оцепенения. Видно, их тонкая нервная система так восстанавливается. Добудиться их в это время невозможно. Мю почувствовала себя ОЧЕНЬ одинокой, несчастной, виноватой и обиженной одновременно. Она не могла больше в одиночку выносить всё это и тихонько выскользнула сначала из-за шкафа, а потом за дверь. Потаённики были поглощены обсуждением сложившейся ситуации и не заметили исчезновения шули.

Мю брела по коридору, глотая горькие слёзы обиды и низко опустив голову. Она даже не смотрела, куда идёт, и, конечно, набрела на стражу. Два дубовика, остановившись, с удивлением наблюдали, как им навстречу идёт лесная шуля, пока она не уткнулась одному из них в прямо в колени. Потому что шуля была маленькая, а стражники — огромные.

— Ой! — вскрикнула Мю от неожиданности и тут же почувствовала, как теряет почву под ногами. Дубовик, тот, в чьи колени она уткнулась, взяв шулю за шкурку, высоко поднял её, и теперь она болталась прямо перед его лицом. Сердце шули бешено колотилось, от страха она зажмурила глаза.

— Ты кто такая? — спросил дубовик, впрочем, не слишком грозно.

— Здравствуйте, я — шуля, меня зовут Мю, — дрожащим голосом пропищала болтающаяся в воздухе Мю. Она решила, что в любом случае нужно быть вежливой. Может быть, тогда с ней не сделают ничего плохого.

— Вижу, что шуля, — пророкотал дубовик над её ухом. — Поставим вопрос по-другому: как ты здесь оказалась?

Мю растерялась и ещё больше напугалась. Она совершенно не знала, как ей нужно отвечать и решила, что в такой ситуации не помешает пореветь, тем более пореветь очень хотелось.

Она плакала так горько, так жалко всхлипывала и звала мамочку, что дубовик сделал то, что сделал бы каждый взрослый с плачущим малышом: он начал её утешать. Он прижал шулю к себе, и осторожно похлопывая по вздрагивающей спинке, стал приговаривать:

— Ну, тише, тише, заблудилась, маленькая. Как же её занесло сюда?

Он уже не требовал от Мю ответа, а обращался к своему напарнику.

— Да кто её знает, такого ещё не случалось. Подозрительно всё это!

— Брось, она же совсем ребёнок, — ответил «свой» дубовик, как тут же его окрестила Мю про себя. Она его уже почти не боялась и почти перестала плакать, только изредка ещё всхлипывала.

— Мы должны быть бдительными! Раз она вошла в потайной мир, то и другие могут! Нужно немедленно доложить шефу! Пошли! — настаивал «чужой» дубовик.

— Знаешь, как мы сделаем, — предложил «свой», — ты иди, доложи шефу и спроси, можно ли её вывести в лес, а то ведь она маленькая, ей к маме нужно, а я отведу её в «охранку» и посторожу пока.

Дубовик, которого Мю назвала «своим», (его звали Сум) не хотел вести малышку шулю к Пнюху. Он переживал, что начальство распорядится ему идти заниматься своими обязанностями, и тогда он не узнает, что стало с маленькой шулей, отпустили ли её в лес к маме или нет. А ему почему-то хотелось, чтобы с этой малышкой всё было в порядке, ведь он был уверен, что она не может представлять для них опасности. Сум не помнил сейчас, что ещё недавно он слыл самым добрым лешим во всей округе и не мог пройти мимо выпавшего из гнезда птенца или другой попавшей в беду зверушки. В лесу его называли «Добряк Сум». Сейчас он был стражником Великого Пнюха, жёстким и неумолимым к врагам, он забыл, что в груди его бьётся золотое сердце. А сейчас она что-то разбередила в его душе, эта Мю. Он и сам не знал что, но только не мог допустить, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое. «Какая она маленькая, пушистенькая, а какая вежливая!» — умилённо думал Сум, прижимая к груди совсем уже успокоившуюся шулю.

В это время крылан Криктикуатинус открыл глаза. Он тут же вспомнил, где находится и почему спит не в удобном гнёздышке, а на полу за шкафом. Кри осмотрелся в поисках Мю, но не увидел её. В комнате продолжалась дискуссия. Разгорячённые потаённики что-то доказывали Фикотрианычу, который их слушал, бегая при этом на столе кругами, что говорило о его крайнем несогласии и возбуждении. Впрочем, то, что Фико бегал, видел только Кри. Для потаёнников он оставался по-прежнему невидимым. Мю нигде не было. «Интересно, куда они её спрятали? Неужели получилось отправить её назад в лес?» — подумал крылан. Ему было неловко, что он так не вовремя «отключился» и, видимо, проспал какие-то важные события. Он ещё немного в смущении потоптался за шкафом, и, наконец, решился спросить:

— Простите, пожалуйста, что я вас прерываю, а где Мю?

Потаённики замолчали, все разом посмотрели в сторону шкафа и удивлённо переглянулись. Из-за шкафа выглядывал один крылан, маленькой шули там определённо не было. Квиныч окинул комнату взглядом и задумчиво почесал затылок, Фико завертел головой, высматривая Мю, но тщетно. Её нигде не было.

— А куда же это она делась? — наконец, спросил Квиныч.

— Как! — ужаснулся Кри, — вы не знаете, где она?

— А ты сам-то, почему не знаешь, куда она делась? Она ведь была с тобой? — удивился Шарко. И все посмотрели на крылана.

— Видите ли, я уснул,— пришлось ему признаться. Он хотел было объяснить, что крыланы так уж устроены, чтобы эти потаённики не смотрели на него так снисходительно. Но потом решил, что всё это неважно. Важно было, куда делась Мю.

— Это вы её довели до бегства! — закричал Фико. — И теперь она, маленькая и беззащитная, окажется в лапах стражи!

— Не нужно было ей, маленькой и беззащитной, появляться здесь, — проворчал Квиныч, но было видно, что он расстроен.

— Да, и не нужно было ей сбегать! Ваша шуля сама во всём виновата! — поддержал Квиныча Шарко.

— Ладно, — остановил его Квиныч, — что уж сейчас говорить…

— Я пойду искать Мю, — сказал Кри, — а ты, Фико, расскажи быстрей обо всём Бо и Ри. Пусть бегут к Учителю. Простите нас за вторжение и забудьте о нас, — обратился он к потаённикам.

— Ага, теперь «простите», «забудьте», раньше нужно было думать! — продолжал вредничать Шарко.

— Погоди, — перебил его Квиныч. — Как же ты собираешься искать свою подругу? Тебя тут же схватит стража! По-моему, это глупое решение, — обратился он к крылану.

— Видите ли, — сказал крылан очень тихо, но твёрдо, — я надеюсь, что если меня схватят, я окажусь в том же месте, где и Мю. Вряд ли я вызволю её, но со мной ей будет легче, чем одной. Она ведь, наверное, там очень напугана. Поэтому, Фико, пусть шуляки постараются побыстрее сообщить всё Учителю. А я пойду, вдруг от меня всё-таки будет какая-нибудь польза. Раз уж я оказался тут, то не для того, чтобы сидеть за шкафом. И, застенчиво улыбаясь, крылан ушёл в неизвестность.

Глава 11. О том, как Мю совершила чудо.

Бывший поганный леший, а ныне Великий Правитель потайного мира Пнюх находился в крайнем раздражении. Своей секретарше Стрепке он велел записывать на приём только тех, кто принёс новости о пропавшем лешем Фикотрианыче. «И не сметь меня беспокоить по другим вопросам! Это понятно?!» — накричал он на побледневшую от страха Стрепку и закрылся в своём кабинете. И вот уже несколько часов, страшно раздраженный, он сидел в секретном отсеке перед огромным, занимающим всю стену экраном, то и дело нажимая большую красную кнопку на пульте управления. С экраном происходило неладное: он показывал всех, кроме лешего Фикотрианыча! Это было необъяснимо, и это пугало и злило Пнюха.

Так ничего не добившись от волшебного устройства, наконец, он прекратил бесполезные попытки и в волнении заходил по кабинету.

— «Неужели это ты начал мне вредить? — прошептал он, чувствуя, как на него накатывает волна страха. — Нужно посмотреть!» — приказал Пнюх громко сам себе.

Ему до ужаса не хотелось идти ТУДА, но он преодолел себя и, наконец, надавил невидимую панель, открывшую проход в бывшую тайную лабораторию Колдуна. Пнюх и раньше, когда ещё был Колдун, не любил там бывать. Он чувствовал себя там маленьким и ничтожным и, восхищаясь вслух талантом приятеля, Пнюх втайне ненавидел его за этот талант.

Медленно, неуверенным шагом Правитель потайного мира вошёл в бывшую святая святых волшебника. Маленькие глазки Пнюха тревожно забегали по комнате, выискивая признаки невидимого присутствия хозяина. Но в комнате всё было без изменений. Многочисленные пузырьки, амфоры, колбы и пробирки на стеллажах были тусклыми от пыли. Груды самых разных предметов непонятного назначения лежали на тех же местах. И также в углу стоял огромный сосуд неправильной формы с плотно притёртой пробкой. На его стенках тоже осела пыль. Пнюх облегчённо вздохнул и явно взбодрился. А затем Великий Правитель повёл себя очень странно: он вдруг стал показывать сосуду язык, крутить кукиши, делать неприличные и оскорбительные жесты — в общем, стал безобразно кривляться. Наконец, утомившись и как бы даже устыдившись, что он не сдержал себя, Пнюх быстро посеменил к выходу, приговаривая: «Нет, ты не можешь мне вредить. Ты сейчас никто, жалкий кефир в бутылке! Ты считал себя гением! Это я — гений, а у тебя не хватило даже ума опасаться меня. И сейчас я могу всё! Спасибо тебе, Колдун, ты замечательно на меня поработал!» — и Пнюх презрительно рассмеялся в пустоту.

Но тут он вспомнил о своей проблеме, нахмурился и поспешил к экрану. Он снова проделал необходимые манипуляции на пульте управления и с надеждой прошептал: «Ну, давай же, ищи его!». Волшебный экран привычно замерцал, но Фико на экране не появлялся. Только проклятый Колдун мог бы объяснить, почему «взбунтовался» этот механизм. Но Колдуна больше не было. В сосуде неправильной формы находилась субстанция, бывшая раньше Колдуном. И только Пнюх знал, как можно вернуть волшебника к жизни. Но он не собирался этого делать.

Поисковый экран был гениальным, но при этом простым в использовании изобретением Колдуна, он позволял Пнюху мгновенно увидеть местонахождение любого потаённика. На пульте управления было две кнопки: синяя и красная. Нажимая синюю кнопку, нужно было чётко представить искомого, и это представление переносилось на экран. Правда, Пнюх даже эту простую операцию не смог освоить в своё время — он не мог чётко представить кого-либо. Сначала Колдун, посмеиваясь над ним, пытался научить своего приятеля правильно представлять. Пнюх пытался, у него опять и опять ничего не получалось, и он ненавидел Колдуна в эти минуты лютой ненавистью, а тот, увлечённый своим гениальным изобретением, ничего не замечал. Затем было найдено простое решение — фотографии! Если смотришь на фотографию, то ничего не нужно представлять. Это стало выходом для Пнюха. Позднее, когда он стал Правителем, он приказал завести на каждого, даже самого крошечного потаённика личное дело, в котором находилась фотография.

Как только в волшебное устройство вводился образ, нужно было нажать красную кнопку — тут же экран показывал во всей красе искомого там, где тот в это время находился. Так Правитель следил за потаённиками и ощущал себя небожителем. И вот впервые, именно теперь, когда Пнюху крайне необходимо было найти Фико и довести до конца казнь над ним, волшебный экран «подвёл». Правитель терял под ногами почву и изо всех сил пытался спрятать свой страх, который всё чаще и чаще накатывал на него с того момента, как исчез Фикотрианыч.

На самом же деле с волшебным экраном ничего не случилось. Фико при нажатии нужной кнопки на экране появлялся, только Пнюх его не видел, как не видели маленького цветочного и его друзья-потаённики.

За то время, пока Пнюх маялся со «сломавшимся» экраном, в приёмной столпились подданные, которые терпеливо ожидали аудиенции. Среди них был и напарник Сума, дубовик Гун. Он ждал уже очень долго. Наконец, Стрепка объявила, что Великий готов выслушать, но только тех, у кого очень важные сообщения. Подданные замялись, каждый прикидывал, важное ли у него дело, а то ещё попадёшь под гнев Правителя! Гун шагнул вперёд, он не сомневался в важности своего донесения: впервые в потайном мире очутился лесной житель! Поэтому дубовик без сомнения и страха заявил, что у него очень важное дело, и был пропущен в кабинет к Великому.

Пнюх сидел за столом, скрестив руки и откинувшись назад, и вся его поза говорила, что он недоволен и раздражён. Огромный дубовик, который был раз в десять больше плюгавого Правителя, съёжился, сжался, и заискивающе улыбнулся.

— Ну, что там у тебя? — брюзгливо спросил Пнюх, всем видом показывая дубовику его ничтожность.

— Великий Правитель потайного мира, я обязан доложить об очень странном происшествии. Сегодня мы с моим напарником задержали у нас маленькую лесную шулю.

— Где это у нас? — удивился Пнюх, который от неожиданности даже перестал раздражаться.

— У нас в потайном мире, в коридоре между кабинетами потаёнников № 115 и №116 была задержана маленькая лесная шуля, ребёнок, так сказать.

— А что она там делала?

— Она шла и плакала, говорит, что заблудилась.

— И где сейчас эта шуля?

— Под стражей дубовика Сума, Великий Правитель!

— Немедленно приведите её сюда! — распорядился Пнюх.

— Есть! — отрапортовал дубовик и кинулся выполнять распоряжение.

Уже давно Пнюх мечтал опробовать действие своего пенька на лесных жителях. Он представил себе, как не только в потайном мире, но и в лесу он станет Правителем и даже разволновался. «А почему нет? — размышлял он. — Нужно только всё умно спланировать! В этом я — гений! Вот, например, Колдун, столько всего напридумывал, а что делать с этими открытиями не знал! А я знаю! Вовремя заблудилась эта шуля!» И Пнюх с нетерпением стал ждать, когда стражники её приведут.

А тем временем шуля Мю, сама того не ожидая, совершила маленькое чудо! И вот как это произошло. Оказавшись в охранной комнате под присмотром «своего» дубовика дяди Сума, Мю совсем успокоилась. И поскольку она была вежливой шулей, она решила поговорить с ним о чём-нибудь для него приятном. Мю не знала, что может интересовать дубовика-стражника, но зато она подумала, что для дубовика-лешего разговор о дубах будет интересен. Светским тоном шуля сказала:

— Знаете, мне очень нравятся дубы, а особенно, когда на них бывают жёлуди. Из желудей можно делать разные фигурки и украшения!

Сум задумчиво посмотрел на Мю, но промолчал. Шуля не поняла его взгляда и на всякий случай продолжила тему:

— А ещё мне очень нравятся дубовые листья. Они такие красивые, волнистые. У меня в гербарии дубовых листиков больше всего.

Сум нахмурил брови, как будто что-то припоминая, и вдруг неожиданно спросил:

— А ты можешь нарисовать мне это?

— Что нарисовать? — удивилась Мю.

— Ну, вот всё, что ты наговорила: дуб, листики, жёлуди.

— Могу, только я не очень хорошо рисую, вот мой брат Ри, он рисует очень хорошо, а я намного хуже, — заволновалась Мю.

— Ничего, нарисуй, как сможешь, сейчас я принесу тебе бумагу и карандаш.

Мю очень старалась, чтобы нарисованный ею дуб походил на настоящий, тот, на котором живёт дедушка Фартимус. И, действительно, у неё получился на удивление красивый рисунок. Потом она нарисовала отдельно крупным планом листики, а потом жёлуди, и даже хотела нарисовать фигурки из желудей. Но дубовик Сум отобрал у неё рисунок, и долгое время напряжённо рассматривал всё, что нарисовала Мю.

— Ну что, правда же, неплохо получилось? — робко поинтересовалась Мю.

Но Сум молчал, погрузившись в себя. Мю тоже замолчала, ей стало немного тревожно, она не понимала, что с ним происходит. Вдруг дубовик поднял на неё глаза, полные слёз и прошептал:

— Почему я стражник? Я же дубовик!

И тут Сум из стражника Великого Пнюха превратился в того, кем был на самом деле — в доброго лешего-дубовика, который больше всего на свете любит свой лес и свою лесную работу. Теперь Добряк Сум с ужасом вспоминал, как он участвовал в казни своих собратьев, и никак не мог понять, почему он это делал. Он стал думать и через некоторое время восстановил всю цепь происшедших с ним событий.

Он вспомнил, как Пнюх, который тогда ещё не был ни для кого Великим Правителем, а был просто лешим, впервые собрал всех дубовиков под предлогом какого-то интересного предложения. Они собрались, гадая, что такого мог им предложить не имеющий к древесным лешим никакого отношения Пнюх. Тем более, что тот не пользовался у леших авторитетам. Дубовики сначала и идти-то к поганному лешему не хотели, но он сумел всех заинтересовать. «Приходите, вы не пожалеете!» — говорил он одним. «Только дубовикам я расскажу о потрясающем открытии, приходите!» — говорил он другим. В итоге все пришли. Пнюх позаботился о том, чтобы в зале была вода. Все знают, что лешие-дубовики очень много и часто пьют. Они тут же и налили себе по стаканчику. И всё. Дальше у Сума шёл провал в памяти: он не помнил, что говорил Пнюх тогда на том собрании, зачем он их собрал? Кажется, тогда Сум крепко уснул. Зато он помнил, что когда он открыл глаза, ему объявили, что он доблестный стражник Великого Правителя Пнюха, вручили оружие и заставили присягнуть в верности. И сейчас леший Сум с изумлением вспомнил, что тогда его распирало чувство гордости за оказанную ему честь быть стражником Правителя. На Пнюха он смотрел с восторгом, от которого у него тогда прямо дух захватывало. Он готов был идти за Правителем в огонь и воду!

Сум в отчаянии покачал головой, вспоминая всё это. «Какой бред! — прошептал он удручённо. — Но как же он сделал это со мной?» И вдруг дубовик вскочил, осенённый догадкой.

— Вода! Он дал нам заколдованной воды, не зря он якшался с Колдуном! — вскричал Сум. — А ты расколдовала меня, малышка!

— Нет, это не я, я не умею колдовать, — честно сказала Мю.

— Конечно, это ты, — уверенно произнёс Сум. — Ты напомнила мне о том, кто я на самом деле, и колдовство прошло. У тебя это получилось! Может быть, у тебя получился волшебный рисунок?

— Не знаю, может быть, — сказала польщённая шуля. Её распирало чувство гордости. А кто-то говорил, что она зря пришла в потайной мир. Она представила, как потом все узнают, что она расколдовала дубовика Сума. Как Фико будет гордиться ею, и скажет своим друзьям: «Вот видите!» И как Квинычу и двум другим потаённикам станет стыдно, что они хотели избавиться от неё.

— Какой кошмар! — продолжал сокрушаться леший. — Нас, дубовиков — старейших леших в лесу, превратили в чудовищ, оболванили! Нужно немедленно что-то делать! Слушай, — обратился он к Мю, — если меня расколдовал твой рисунок, может быть, он расколдует всех остальных?

Мю пожала плечами. Но про себя она подумала, что если её рисунок расколдует всех стражников Пнюха, то она станет настоящей героиней! И вот тогда Квиныч и его друзья вообще не будут знать, куда им деваться от стыда! Так им и надо! В это время в охранную комнату, сгибаясь под тяжестью двух больших ящиков, ввалился широкий кряжистый дубовик. Он, пыхтя, пристроил ящики в углу, разогнулся и тут увидел шулю.

— Это ещё что такое?! Почему в охранном помещении чужие? Так, руки за голову, стоять и не двигаться! — заорал он.

— Тихо, тихо, Дук, эта шуля уже под стражей. Видишь, я её сторожу, сейчас вернётся мой напарник Гун от начальства и скажет, что с ней делать. Успокойся.

— Почему ты не надел ей наручники?

— Да, что она может сделать? Посмотри, это же совсем ребёнок. Посмотри лучше, как хорошо она рисует!

И Сум развернул перед лицом Дука рисунок. Дук глянул на рисунок, потом перевёл удивлённый взгляд на Сума.

— Ты что рисованием тут с ней занимаешься? Она же задержанная! Я доложу о непорядке! — жёстко заявил он, уходя.

— Да, почему-то на него это не подействовало, — огорчённо сказал Сум.

Мю про себя огорчилась ещё больше. Потом они попробовали рисунок ещё на двух дубовиках, заскочивших на минутку в охранку. И тоже безрезультатно. Дубовики, правда, не возмущались так, как Дук, но и они не придали рисунку Мю никакого значения.

И тут распахнулась дверь и в комнату буквально влетел запыхавшийся Гун. Он очень спешил выполнить распоряжение Правителя.

— Так! — закричал он Суму с порога. — Правитель требует шулю к себе, немедленно! Я сам поведу, я сам! А ты иди к цветочным феям, наступает моё дежурство у них, посиди там за меня! Всё, всё, некогда рассказывать! Шуля, быстрей сюда!

Он нагнулся, чтобы схватить Мю за загривок, но в это время Сум легко коснулся дубинкой его плеча. Суму было тяжело применять такое насилие к своему напарнику. Но он понял, что сейчас у него нет другого выхода. Он с сожалением наблюдал, как большое тело Гуна затряслось в конвульсиях и затихло. Мю от ужаса закрыла глаза лапками.

— Ничего, это не страшно, скоро он очнётся, — успокоил леший малышку. — О! Но когда он очнётся, это будет страшно для нас! — сообразил он.

Теперь Сум молил всех богов, чтобы в ближайшие минуты никто не вошёл в охранную комнату. Он быстро нашёл верёвки, благо, что охранка была напичкана всякими приспособлениями для насилия. Связав руки и ноги напарнику, он оттащил его в каптёрку, которая служила для хранения всякого инвентаря. Там Сум крепко привязал Гуна к трубе, заклеил ему рот клейкой лентой. А на дверь каптёрки навесил огромный замок.

— Ну вот, — удовлетворённо сказал он шуле, которая с интересом наблюдала за манипуляциями дубовика, — когда он очнётся, то не сможет даже пошевельнуться. А тем временем мы… А мы тем временем…

— А мы тем временем что? — спросила Мю.

— О, тем временем мы сделаем такое! — сверкая глазами, сказал Сум. — У меня есть хорошая идея! Сейчас некогда тебе всё объяснять, твоя задача слушаться меня. Понятно?

Малышка Мю понимающе кивнула. Она привыкла к тому, что взрослым «некогда объяснять», и к тому, что она должна «слушаться».

— Тогда пошли и ничего не бойся.

И Сум, подхватив шулю на руки, зашагал в сторону приёмной Великого Пнюха.

Глава 12. Бо знакомится с Хатти, а Кри — с цветочными феями.

Когда Фикотрианыч рассказал об исчезновении Мю, братья пришли в ужас. Тут же было решено обратиться за помощью к Учителю Фартимусу, и к нему немедленно отправился Ри. Бо остался «на связи» и должен был находиться на одном месте. Ожидание было тягостным, потому что шуляк винил себя во всём и твердил, как заклинание: «Только бы с Мю всё было в порядке! Только бы с ней не случилось ничего плохого!» Он с нетерпением ждал возвращения Ри вместе с дедушкой Фарти. Бо не сомневался, что как бы Учитель не был занят, он сразу придёт на помощь и вызволит Мю из потайного мира. «И пусть он отругает меня, пусть меня ругают все, лишь бы Мю оказалась в безопасности!» — твердил он. Каково же было разочарование Бо, когда он увидел Ри, возвращающегося одного. Ри бежал бегом, и ещё издали сообщил брату неутешительные новости:

— Его нет! — кричал он, запыхавшись. — Он будет нескоро! Что же мы будем делать?

Оказалось, что дедушка Фартимус отбыл на целую неделю в Синие горы. И как это было ни странно, Учитель отправился туда на обучение. А впрочем, может быть, он отправился туда и с другой целью, никто точно не знал. В Синих горах, на самых вершинах были поселения горных крейдов — самых таинственных существ во всей округе. Один из старейшин крейдов был учителем Фартимуса. Это всё, что смог рассказать шуляку крылан, которого на время своего отсутствия Фартимус оставил дома для записи посетителей.

— Что же мы будем делать? — в полном отчаянье повторил свой вопрос Ри.

— Нужно как можно быстрей добраться до Синих гор и найти там Учителя! — твёрдо сказал Бо, который обычно начинал хорошо соображать, оказавшись в сложной ситуации.

Некоторое время братья обдумывали, каким образом можно быстро достичь вершин Синих гор. Главная проблема состояла в том, что ни крыланы, ни лесные птицы не могли подняться на такую высоту. Если бы дедушка Фартимус проходил таинственное обучение где-нибудь у подножия гор, то любой крылан за пару часов смог бы добраться до него и передать просьбу братьев о помощи. Но тот находился на самых вершинах, куда долететь мог только горный орёл, и то с большим усилием. И тут Бо вскричал:

— Хатти!

— Да, но он же…

— Всё равно! — перебил брата Бо. — Другого выхода нет.

Хатти был самым настоящим горным орлом. Но он жил в лесу, вернее у небольшого озера. Жил он там много лет, постепенно приближаясь к старости, но все еще был сильной птицей. В далёкой молодости однажды, будучи раненым, Хатти тяжело опустился на землю прямо возле зеркальной глади маленького озерца. В это время там жили лебеди, они и позаботились о молодом орле. Особенно нежно за ним ухаживала лебедь по имени Гая. Она выходила больного и стала для него самой прекрасной на свете. В тот день, когда выздоровевший молодой орёл уже мог лететь к своим вершинам и кручам, он посмотрел своей подруге в глаза и понял, что не может без неё жить. Так и остался орёл в лесу. Иногда он только летал в горы, чтобы проведать родных и подышать холодным кристально чистым воздухом. В эти дни Гая всегда бывала печальной. Всё ей мерещилось, что Хатти передумал и вернулся к своей привычной жизни. Но он всегда возвращался в лес, и вскоре полюбил эти места и уже меньше скучал по горным вершинам. Они жили долго и счастливо. Когда Гаи не стало, ведь лебеди живут меньше чем орлы, Хатти мог вернуться к своим. Но он не захотел. Так и остался жить там, где провёл самые счастливые дни своей жизни. Но от горя он немного тронулся разумом. Так считали в лесу, потому что старик разговаривал со своей умершей лебедью, утверждая, будто она слышит его и отвечает ему. Конечно, этому никто не верил, и Хатти постепенно отдалился от всех, стал раздражительным и вскоре приобрел славу сумасшедшего, от которого нужно держаться подальше.

И вот Бо отправился уговаривать этого орла полететь вместе с ним на горную вершину. Ри с радостью согласился остаться «на связи», он с детства боялся высоты и сумасшедших. На самом деле, Бо тоже боялся и встречи с «тронутым» орлом, и предстоящего полёта, потому что абсолютно все шули боятся большой высоты. Но Бо сейчас старался не думать об этом. Страх за сестрёнку был больше, чем страх за себя.

К счастью, озеро Хатти было совсем близко. Бо за час, который показался ему вечностью, добрался до него. Всю дорогу он бежал и молил только о том, чтобы старый орёл был на месте. И Бо повезло, он застал его дома.

— Кто это тут такой смелый, что решил навестить чокнутого Хатти? — недобро хриплым голосом рассмеялся орел навстречу приближающемуся шуляку, у которого от страха дрожали колени.

— Дедушка Хатти, мне очень нужно… — начал Бо срывающимся голосом.

— А мне плевать, что тебе нужно! Нашёлся внучек! Ха-ха-ха! Иди, давай, откуда пришёл!

От грубости орла Бо, нервы которого были напряжены до предела, вдруг неожиданно для себя горько разрыдался.

— Там Мю… Она маленькая, беззащитная… Я во всем виноват… — безутешно вскрикивал он между всхлипами.

— Ладно, выкладывай, что тебе нужно, только давай без всяких «дедушек», зови меня просто Хатти, — совсем другим голосом вдруг сказал орёл.

Шуляк, перестав рыдать, взглянул в глаза старику и увидел, что в них нет и тени безумства. «Почему же его считают сумасшедшим?» — думал он про себя, излагая свою просьбу Хатти.

Внимательно выслушав неожиданного просителя, орёл задумчиво посмотрел в небо. Давно он не летал к вершинам, с того момента, как ушла в иной мир его Гая. Отдалившись от всех, он словно забыл, кем был на самом деле. Он понимал, что отвык от холодного горного воздуха, да и былой силы уже не было в крыльях. И в то же время он почувствовал, как сильно хочется ему подняться ввысь, как соскучился он по снежным кручам, с какой радостью он встретится со своими родичами. И потом, Хатти, как любой горный орёл, обожал риск. Старик решил, что, пожалуй, он ещё осилит этот полёт.

— Хорошо, — сказал он, расправляя огромные крылья и внимательно их оглядывая, — я слетаю к крейдам. Но только я полечу один, такая высота не для шулей, ещё голова закружится, свалишься, что тогда?

— Пожалуйста,— взмолился Бо,— я должен сам всё исправить! Я буду крепко держаться!

— Ладно, привяжем тебя ко мне для надёжности, — легко согласился орёл. Он уважал смелость в других, и знал, что иногда ожидание и чувство вины труднее опасности.

«Да он нормальнее всех нормальных», — облегченно подумал Бо.

— Как ты думаешь, Гаюшка, не переоцениваю ли я свои силы? А то ведь ладно я, так, видишь, молодой человек со мной увязался? — вдруг обратился орёл к невидимой жене и прислушался. Затем он громко рассмеялся, будто услышав что-то смешное, и мельком взглянув на растерянного шуляка, проворчал: — Лезь, давай, на спину.

«Разве можно слышать умерших? — размышлял Бо, которому почему-то поверилось, что Хатти действительно разговаривает со своей женой. И почему-то это вовсе не пугало его теперь.

— Я выручу тебя, Мю, подожди немного, — прошептал шуляк, взбираясь на спину огромной птицы.

Тут он вспомнил, что в опасности не только Мю, но и Кри, который, рискуя собой, пошёл искать малышку в лабиринтах потайного мира. Волнуясь за сестрёнку, Бо совсем было забыл о крылане.

— Я выручу вас обоих, — сказал Бо, взмывая с Хатти в воздух, и чувствуя, как у него захватывает дух от необычного ощущения.

Крылан Кри, тихонько выскользнув из кабинета, вовсе не собирался сразу попадаться в лапы стражников. Наоборот, он собирался как можно больше выведать, оставаясь при этом на свободе, ведь крылан, в сравнении с шулей, имел очень важное преимущество: он умел летать. В потайном мире были очень высокие потолки сложной конструкции с освещением и вентиляцией. Для крылана там было множество возможностей укрыться в случае опасности. Кри передвигался короткими перелётами, затаиваясь на потолке при виде стражников или идущих по коридору потаёнников. Так он преодолел несколько длинных коридоров, не узнав ничего интересного. На очередной развилке Кри надолго завис наверху, размышляя, какое направление лучше выбрать. Он досадовал на себя, за то, что не попросил потаёнников нарисовать ему план потайного мира.

В это время ближайшая от него дверь под номером 217 потихоньку открылась, и из-за двери выглянуло очень симпатичное и очень молоденькое личико. «Кажется, это цветочная фея», — подумал про себя Кри, наслышанный о них от Фико. Во всяком случае, от всех виденных им ранее потаёнников это существо отличалось необыкновенной красотой, и явно было женского рода. На голове у феи была изящная шапочка в виде колокольчика. Красотка посмотрела в одну сторону, в другую, а потом, прислушавшись, подняла взгляд на потолок. И увидела висевшего там крылана.

— Ой! — пискнула она и мгновенно скрылась за дверью.

Кри растерялся и стал лихорадочно соображать, что ему делать. Но не успел он что-либо предпринять, как дверь опять открылась и из-за неё выглянула другая фея, постарше, но тоже очень красивая.

— Что ты тут делаешь? — спросила она тихим шёпотом.

— Здравствуйте, — тоже шёпотом сказал вежливый Кри.

— Заходи к нам! Только очень быстро! — велела фея властным тоном, так и не ответив на приветствие крылана.

Кри подчинился, и через секунду он очутился в просторной комнате в окружении прелестных созданий, которые с любопытством рассматривали крылана. Это помещение разительно отличалось от кабинета Квиныча и его друзей. Здесь было очень уютно. На стенах висели картины, комната была обставлена мягкой мебелью, на полу лежали циновки. В воздухе стоял цветочный аромат, от которого у крылана даже закружилась голова. Одна половина помещения, похоже, представляла собой маленькую швейную мастерскую. Там стояло множество миниатюрных швейных машин, а полки, возвышающиеся почти до самого потолка, были завалены рулонами тканей самых разнообразных расцветок. К полкам были приставлены высокие, но тоже очень изящные лестницы.

Фея, впустившая крылана, была здесь старшей. Она бойко распоряжалась, а остальные беспрекословно и с видимым удовольствием выполняли её распоряжения. Через минуту в результате бурной деятельности дружного коллектива прекрасных существ крылан оказался практически спеленутым шёлковой тканью и стал походить на кокон. Венчала кокон шляпка с вуалькой. Теперь понять, кто находится под этим обилием шёлка и гипюра стало невозможно. Видя, что крылан спокойно позволил проделать с собой все эти манипуляции, старшая фея благосклонно улыбнулась, но на всякий случай спросила:

— Я надеюсь, ты не собираешься вопить, что тебя похитили и звать на помощь?

— Нет, что Вы, не волнуйтесь, я не буду поднимать шум. Я уверен, что здесь мне не сделают ничего плохого.

— Приятно иметь дело с умным существом. Итак, пока не пришёл стражник… Кстати, почему же его всё-таки нет? Девочки, посмотрите ещё раз!

Несколько фей выглянули в коридор и отрицательно покачали головками.

— Да, так вот, пока стражника нет, — продолжила она, — ты расскажешь нам, зачем ты, лесной крылан, оказался в потайном мире, и как тебе это удалось?

Кри знал, что цветочные феи являются хорошими друзьями Фикотрианыча, поэтому он решил не скрывать от них правду о том, что сюда он попал с помощью Фико и вместе с ним.

— Ах! — громко вскрикнула самая маленькая фея, услышав эту новость, и тут же упала в обморок.

Маленькую фею звали Фиалкой. (Почти у всех цветочных фей имена были тоже цветочные). Она была на голову ниже всех остальных фей и намного меньше крылана. Фиалка была самой близкой подругой Фикотрианыча, очень переживала за него всё это время, к тому же от природы была крайне чувствительной особой. Поэтому, услышав, что Фико невредим и находится здесь, в потайном мире, она разволновалась до обморока. Все феи, а в комнате их было не меньше пятнадцати, бросились приводить подругу в чувство. Наконец, бедняжка открыла глаза и, посмотрев на старшую фею, прошептала слабым голосом:

— Пожалуйста, пусть он сначала всё расскажет про Фико!

— Ох, и не люблю я излишнюю чувствительность, — с досадой сказала та.

— Ну, пожалуйста, Астрочка! Пусть расскажет про Фико! — поддержали Фиалку другие феи.

— Да, что же я против, что ли! Мне самой интересно узнать, где этот маленький хитрец, и как ему удалось сбежать! Только прошу, уже в который раз, не называйте меня Астрочкой! Терпеть не могу эти ваши нежности! Ну, — обратилась она к крылану, — удовлетворите наше любопытство!

Кри рассказал притихшим от любопытства феям историю спасения Фико.

— И как же, его теперь не видно совсем-совсем? — удивились они, выслушав крылана.

— Совсем-совсем, только слышно. Вообще, Учитель может сделать, чтоб и слышно не было.

— Нет уж, это лишнее! Мне и невидимкой-то уже надоело быть! — раздался голос Фикотрианыча.

Феи заахали, завертели головами, пытаясь определить, откуда раздаётся голос. Фиалка, которая после обморока сидела на диванчике, прижала руки к груди, счастливо улыбнулась и опять хлопнулась в обморок.

Возникла суматоха: приводили в чувство Фиалочку, трогали невидимого Фико, расспрашивали его, слушали, ахали. Наконец, все успокоились. И Астра, которая была очень деятельной натурой, снова взяла инициативу в свои руки.

— Надо действовать! Пусть некоторые сидят, трясутся от страха и ждут, что кто-то придёт и освободит их, — говорила она, презрительно кривя хорошенькие губки, — но мы, цветочные феи, ждать больше не будем! Правда, девочки? — обратилась она к своему маленькому отряду.

Четырнадцать нежных созданий с горящими глазами выразили полную готовность действовать, и тут же загалдели все сразу. Но скоро стало понятно, что желание свергнуть Пнюха и реальный план действий — разные вещи. Обсуждение зашло в тупик. Крылан Кри, у которого все не получалось вклиниться в обсуждение, потому что он не любил никого перебивать, а феи трещали без умолку, наконец, дождался паузы. Он пропрыгал в своём коконе немного ближе к центру и сказал, что, кажется, у него есть неплохая идея. Пятнадцать пар прекрасных глаз с ожиданием посмотрели на крылана, отчего он страшно смутился и начал излагать свою идею, запинаясь от волнения. Идея заключалась в том, что нужно было послать невидимого Фикотрианыча на разведку в логового врага, то есть прямо к Пнюху. Фико должен был узнать секреты волшебства коварного Правителя.

— А потом мы придумаем, как его обезвредить, — закончил Кри.

— Ну, что же, наверное, с этого, действительно, нужно начинать, — сказала Астра, немного уязвлённая тем, что это не она выдвинула такую хорошую идею. — Вообще-то, мы бы давно уже что-нибудь придумали, но нам мешали стражники, — добавила она. — Интересно, а почему сегодня их нет?

Стражникам полагалось всё время присутствовать в тех помещениях, где обитала «мелкота» потайного мира. Если крупные потаённики размещались не более трёх в одном кабинете, то мелкие расселялись большими компаниями. А так как по закону больше трёх потаенников нельзя было оставлять без присмотра, то эти компании находились под постоянным контролем стражников. Пнюх считал, что если всем дать возможность свободно общаться, то возникнет опасность заговора. И, действительно, как только небольшой, но дружный коллектив маленьких фей остался без надзора, тут же возник заговор против Правителя, которого они все от души ненавидели. Впервые за время правления Пнюха у них возникла возможность говорить о самом главном.

А попросту никто из стражи не знал, что Гун, вместо того, чтобы дежурить у фей, лежит в каптёрке, связанный своим бывшим напарником.

Глава 13. О том, как провалилась затея Сума.

А в это время Сум с маленькой шулей на руках приближался к апартаментам Правителя. Вот что он задумал. Дело в том, что в преданности стражников Пнюх не сомневался. Благодаря воздействию волшебной воды бывшие древесные лешие боготворили своего Правителя и с тупым рвением выполняли все его приказания. Поэтому для удобства слежки все они были посвящены в секрет волшебного экрана. Именно благодаря этому устройству стражники перемещались точно в то место, где находились нарушившие правила потаённики и арестовывали несчастных. Но эту тайну стражники и под пытками никому бы не выдали, так как поклялись в этом Великому Правителю.

Освободившийся от наваждения Сум теперь понимал, что без хитрого наблюдательного устройства власть Пнюха значительно ослабнет. А главное, если вывести экран из строя, то он, Сум, легко скроется в лесу, а маленькая шуля спокойно вернётся домой к своей маме. Он чётко продумал все свои действия. Он зайдёт с шулей в кабинет Правителя вооруженным. Охранники, осматривающие всякого входящего в кабинет, не осматривают стражников, и те обычно входят к Пнюху, не отстегнув смирительную дубинку, потому что они — свои. Итак, Сум приведет шулю к Пнюху и в удобный момент «отключит» Правителя с помощью смирительной дубинки. Затем он свяжет Пнюха и быстро выведет из строя экран. Главное, сделать это тихо. Но мощный леший не сомневался, что со своей силой он легко раскурочит хотя бы пульт управления. И все, Сум с малышкой шулей тут же покинут ненавистный потайной мир!

«Практически никакого риска!» — рассуждал дубовик про себя. Перед приёмной он сказал Мю, удобно сидевшей у него на руках, извиняющимся шёпотом: «Дальше я понесу тебя, как стражник, потерпи немного, хорошо?» И он взял её за шкирку, а шуля при этом сделала несчастную и испуганную мордочку и задрыгала ножками. В таком виде они и появились в приёмной. Сум, как он и планировал, прошёл в кабинет мимо охранников, не отстегнув дубинки. Те только посмеялись, глядя на забавную лесную шулю.

— Эй, Сум, ты где её откопал? — спросил один.

— Некогда, некогда, Правитель ждёт!

При слове «Правитель» оба охранника вытянулись в струнку, и Сум с болтающейся шулей вошёл в кабинет Пнюха, моля бога, чтобы тот был без своих приближённых. Пнюх был один. Увидев шулю, он плотоядно усмехнулся.

— Так-так, — потирая ручки и вылезая из-за стола, проговорил он.

— Великий Правитель, лесная шуля по Вашему приказу доставлена! — прогремел Сум, играя свою роль.

— Вижу, не ори ты так! Поставь её на пол! — приказал Пнюх.

Сум осторожно опустил Мю на пол.

Шуля послушно стояла, разглядывая Великого Правителя, которого впервые видела так близко. Потаённики все выглядели непривычно для лесных жителей, но многие были вполне симпатичными, несмотря на свой странный вид. Пнюх же, со своим огромным бородавчатым носом и маленькими, собранными в кучку глазами казался Мю каким-то уродцем. Он был не настолько уж больше самой шули, но всё же смотрел на неё сверху вниз. Он стоял перед ней, довольно ухмыляясь, и только приготовился задать какой-то вопрос, как Сум включил дубинку и тихо ткнул ею Правителя в спину. Но… Пнюх не упал и не задёргался в конвульсиях, он удивлённо оглянулся, не понимая, что произошло. Тогда Сум, тоже не понимая, почему не сработала дубинка, от растерянности ещё раз ткнул Правителя ею в плечо, прямо на его глазах. И опять дубинка не произвела своего обычного действия. Но тут до Пнюха дошла страшная правда: его стражник, в преданности которого он не сомневался, только что пытался совершить на него нападение! Пнюх посерел от страха и, бросившись к двери, заорал:

— Он на меня напал! Быстрей ко мне! Он на меня напал!

Тут же два охранника влетели в кабинет, ошалело глядя на Сума. В их головах не укладывалось, что он мог напасть на Правителя. Пнюх, спрятавшись за их спины, и сразу почувствовав себя уверенней, закричал, брызгая от злости слюной:

— Болваны, что вы стоите! Немедленно взять его! Связать!

Сум подхватил оцепеневшую от криков Мю, посадил её на плечи, так, чтобы его руки оставались свободными, и велел крепче держаться. Мю вцепилась в загогулины, украшавшие шлем дубовика, ибо все охранники носили шлемы на голове, и зажмурилась от страха. Она подумала, что лучше ей сейчас ничего не видеть. Она только чувствовала, как быстро двигается мощное тело Сума, который в это время дубинкой пытался отражать выпады сразу двух соперников.

Это было странное фехтование. Дубинки скрещивались, не касаясь друг друга. Коснись они, и разряд был бы настолько мощным, что мог убить обоих сражающихся. А ткнуть дубинкой самого Сума у охранников никак не получалось, тот реагировал мгновенно, увёртывался, отступал. Мысль о маленькой шуле придавала ему ловкости. Но он понимал, что долго ему так не продержаться. Шаг за шагом охранники теснили его к стене. Пнюх, подпрыгивающий от нетерпения за спинами своих защитников, уже предвкушал близкую победу. Но тут внезапно в стене, за спиной Сума открылся дверной проем. Не растерявшись, Сум с шулей на плечах быстро шагнул назад, в это проём, и тут же створки захлопнулись, чудесным образом отгородив их от врагов.

А произошло это чудо благодаря тому, что сидевшая на плечах Сума Мю, сильно покачнулась и ударилась головой о стену точнёхонько в том месте, где находилась специальная, незаметная взгляду кнопка.

Конечно, Сум понимал, что это лишь минутная передышка. Сейчас Пнюх позовёт подкрепление и откроет дверь. Добрый леший всячески винил себя за то, что подверг опасности Мю, за себя он не боялся. Опустив малышку на пол и велев ей спрятаться подальше, он приготовился защищать её до последнего. В полной боевой готовности он стоял перед закрытой дверью, которая почему-то всё не открывалась. Это была очень плотная дверь, за ней не слышно было ни звука, и нельзя было узнать, что происходит в кабинете Правителя.

Прошло много времени, так много, что у Мю, спрятавшейся за большую бутыль в углу комнаты, стали затекать лапки. Она зашевелилась и шёпотом спросила, что, может быть, ей можно выйти из своего укрытия. Сум, находившийся всё это время в страшном напряжении, наконец, тоже немного расслабился и сказал, что пусть Мю выходит. Он понимал, что её прятанье по большому счёту бессмысленно, но он не хотел, чтобы Мю видела, как его убьют. Малышка, посмотрев на лешего с надеждой, спросила, как он думает, почему их оставили в покое?

— Ну, наверное, какой-то механизм сломался, и дверь заклинило, теперь она не открывается, — сказал Сум для успокоения шули, сам он в эту версию не верил, а подозревал, что Пнюх затеял какое-то коварство.

— А что будет дальше? — спросила Мю.

— Дальше всё будет хорошо, ничего не бойся, — заверил малышку леший.

Шуля, привыкшая верить взрослым, тут же успокоилась. Комната, в которой они оказались запертыми, была довольно хорошо освещена, Мю с любопытством осмотрелась вокруг, а потом заявила:

— Дядя Сум, а там кто-то есть.

— Где? — удивился и встревожился тот.

— Там, в углу.

Леший широкими шагами быстро пересёк комнату, заглянул за бутыль, туда, где сидела шуля, и увидел там пустой угол.

— Не выдумывай, — проворчал леший, которому сейчас было не до детских игр.

— Когда я там сидела, кто-то рядом тихо-тихо говорил: «Спасите, спасите!»

— Наверное, тебе показалось. Хотя, постой-ка.

Сум внимательно осмотрел стоявшие на полке колбы, сваленный в кучу хлам под полкой, затем взялся за стоявшую в углу бутыль, и, легко приподняв её, покачал из стороны в сторону. В бутыли явственно забулькало. Очевидно, там была какая-то жидкость.

— Нет, тут никого нет.

— Ой! — вскрикнула Мю. — Опять! Неужели ты не слышишь?

Сум прислушался, в комнате было слышно только возбуждённое посапывание шули.

— Это, наверное, у тебя нервы шалят, — сказал он.

Мю согласно кивнула. Она часто слышала, что у взрослых «шалят нервы», но никогда не понимала, как это бывает. «Теперь-то я знаю, как шалят нервы», — удовлетворённо подумала шуля.

А Сум подумал, что ко всем прочим проблемам прибавляется ещё одна, довольно серьёзная. Когда он услышал плеск жидкости в раскачиваемой бутыли, Сум почувствовал, как сильна его жажда. Дубовики должны пить очень много и часто, иначе они быстро ослабевают и становятся вялыми. Если же вода не поступает в их организм и дальше, то они впадают в спячку. Потом для того, чтобы дубовик вышел из спячки, его нужно долго «отливать». И вот Сум начал ощущать подступающую слабость: ему нужно было срочно напиться! Он с надеждой осмотрел бутыль с жидкостью, но понял, что просто так её не открыть. Пробка очень глубоко и прочно сидела в горлышке. Тогда он стал изучать содержимое многочисленных полок. Иногда ему под руку попадались склянки и пузырьки, наполненные жидкостью. Но это была очень подозрительная жидкость: то вязкая, отдающая болотной тиной, то чернильного цвета с резким ни на что не похожим запахом. Наконец, он наткнулся на объёмистую бутылку, наполненную бесцветной жидкостью. «Неужели это вода?» — подумал дубовик, не веря в свою удачу. Он открыл пробку и принюхался — запаха не было. Он засунул в горлышко длинный палец и поболтал емкость — палец намочился и только. Тогда Сум решился и влил немного жидкости себе в рот, прислушиваясь к ощущениям. По всем признакам это была вода. Сум счастливо улыбнулся и несколькими глотками осушил всю бутылку. После этого он сел на пол, завалился на бок и громко захрапел. Мю почувствовала себя совершенно беззащитной. Она стала будить дубовика: кричала ему в ухо, колотила его кулачками, даже тянула его за крючковатый нос. Сум даже не шевельнулся. Шуля расплакалась и стала причитать:

— Взрослые не должны спать, когда дети в опасности, — говорила она, всхлипывая. — Ты ведь должен защищать меня и охранять.

Шуля ещё немного поплакала, горько сетуя на свою беззащитность, но потом ей надоело бояться. Она примостилась под боком у Сума и тоже заснула.

Сколько они проспали, Мю не знала, но когда она проснулась, Сум уже был на ногах. Он стоял, держа наготове дубинку.

— Что, кто-то идёт? — испугалась Мю, не слыша, однако, никаких посторонних шумов.

— Моя Повелительница проснулась! — восторженно вскричал дубовик. Его глаза смотрели на шулю преданно и восхищённо.

— Дядя Сум, ты чего? Ты давно проснулся? — осторожно спросила Мю, подозревая неладное.

— Я не спал! Как я могу спать, когда моя Повелительница в опасности! Я не могу спать, я должен защищать и охранять тебя! — стукнув себя в грудь от избытка чувств, возвестил дубовик.

Шуля, опешив, молчала. Она вдруг вспомнила, что Сум говорил ей о заколдованной воде, и поняла, что что-то такое он выпил и сейчас. Как ей быть с дядей-дубовиком, который немного не в себе, она не знала.

— Спасите! — вдруг прошелестело прямо над её ухом.

Мю в недоумении стала оглядываться. Сум, заметив беспокойство шули, тут же кинулся на поиски невидимого врага.

— Дядя Сум, стой тихо! — приказала Мю. Сама не зная почему, она вдруг заговорила с дубовиком повелительным тоном.

— Есть стоять тихо! — отрапортовал тот и замер.

Малышка вздохнула. Ей не хотелось быть Повелительницей и командовать дубовиком. Ей хотелось быть маленькой шулей, и чтобы взрослый дядя дубовик решал, что и как делать дальше.

А по ту сторону двери Великий Правитель не знал, что ему делать. Сум нечаянно угадал: действительно, дверь в лабораторию, где они оказались запертыми, заклинило. В своё время Колдун настроил эту дверь таким образом, что если в неё входил чужой, то она блокировалась. Чужими были все, кроме него самого и Пнюха. Но Колдун не успел рассказать об этом Пнюху, и сейчас тот не мог понять, что произошло.

Сначала он пришёл в бешенство и от бессильной злобы стал пинать охранников. Те молча терпели его удары. Наконец, он всех выгнал и заперся в своём кабинете. Все его мысли сводились к одному тревожному выводу: он теряет контроль над ситуацией. Самым ужасным было нападение собственного стражника. Да, он защищён от воздействия дубинки, но ведь дубовик с его силой мог просто прихлопнуть его как муху! Пнюх похолодел, представив это. «Всё рушится, — твердил он в отчаянье, — вода абсолютной преданности перестаёт действовать, экран перестаёт показывать, двери перестают открываться! Что будет, если расколдуются все?!» Пнюху стало мерещиться, что очнувшиеся от волшебного воздействия дубовики рассерженной толпой идут к нему. Вдруг в дверь постучали. Пнюх дёрнулся и… икнул.

— Великий Правитель, у меня срочное дело! — раздался гнусавый голос Главного министра Гвануды.

Пнюх принял недовольное выражение лица и открыл дверь. Гвануду он не опасался.

— Что тебе? Ик! — спросил он, давая понять, что его отвлекают.

— ЧП! — возбуждённо зашептал Гвануда. — В каптёрке нашли связанного Гуна! Он без сознания: то ли парализован, то ли долго без воды и впал в спячку!

Высокомерное выражение сошло с лица Правителя. Сейчас ему было не до поз. Быстрым шёпотом, беспрестанно икая, он стал давать распоряжения:

— Всех стражников собрать в зале для церемоний, ик! Закрыть, не выпускать, воды не давать, ик! Пусть все впадут в спячку! — приказывал Пнюх. Глаза его лихорадочно блестели.

Гвануда опасливо покосился на Правителя:

— Но, Правитель, потаённики без стражи выйдут из повиновения!

— Ах, ты, ик! Действительно, ик! А, вот что мы сделаем! Остальных мы напоим водой абсолютной преданности! Ик! Или, нет, воды на всех не хватит, ик!

— А что делать с Гуном? — осторожно спросил Гвануда.

— Да, да, ик! Приведите его в чувство! Нет! Ик! Не приводите! Иди, иди, Гвануда! Мне нужно думать, ик! — сказал Пнюх, выталкивая Главного министра и закрываясь на все запоры.

Оставшись один, Пнюх забрался с ногами в своё массивное кресло и, беспрестанно икая и раскачиваясь, предался отчаянию. Он не мог и предположить, что в эту злую для него минуту за ним наблюдает пара насмешливых глаз. Это невидимому Фико, наконец, удалось добраться до апартаментов Правителя.

Глава 14. Новая подлость Правителя.

Через полчаса Фико выбрался из кабинета Пнюха и поспешил к своим друзьям. Он так и не узнал, что произошло с Мю, но то, что он узнал, требовало немедленных действий. Цветочные феи и крылан ожидали его с огромным нетерпением. Вот что он им рассказал, когда его эмоциональные подружки, наконец, угомонились и приготовились слушать.

Оказавшись рядом с Пнюхом, цветочный леший некоторое время с удовольствием наблюдал, как тот паникует, но вскоре ему надоело это зрелище. Фико уже было решил, что затея с разведкой не оправдала себя, как за дверью Правителя послышались какая-то возня и споры. Кто-то настойчиво пытался прорваться в кабинет через заслон охраны. «Пустите меня к Правителю, у меня срочное донесение!» — вопили за дверью. Но охранники, напуганные недавней вспышкой гнева Правителя, боялись его тревожить. «Доложите обо мне немедленно!» — продолжали орать за дверью так громко, что Пнюх, наконец, не выдержал и открыл дверь, поскольку он узнал орущего. Это был Цика, Главный администратор потайного мира. Оказалось, что он прибежал с доносом на Главного министра.

Сразу после посещения Пнюха Гвануда пришёл к Цике и поделился с ним своими мыслями. А мысли у Гвануды были тревожные. Он сказал, что Правитель не в себе. А ещё он сказал, что Правитель задумал какую-то глупость — усыпить всех охранников. А ещё он сказал про какую-то волшебную воду, что, мол, у Правителя от своих приближённых слишком много секретов. Но, самое главное, он посмел сказать, что Правитель страшно боится и от этого даже икает! Всё это, захлёбываясь от возбуждения, рассказал Пнюху Цика. Главный администратор давно ждал такого момента, он хотел быть у Правителя правой рукой, самым близким и доверенным его подданным. И Гвануда всегда мешал ему. Но Цика был очень хорошим артистом. Он притворялся, что ценит Главного министра, советовался с ним, часто повторял, что они друзья. И Гвануда, хоть он и был недоверчив по природе, верил Главному администратору и считал его своим другом. Гвануда не мог и предположить, что Цика станет на него доносить.

— Какая гадость! — сказала Астра. — Мы, конечно, все терпеть не можем Гвануду, но предательство друга — это так подло!

Феи заахали и заохали! Но Фикотрианыч, перекрикивая гам, сообщил, что главного он ещё не сказал. Все опять притихли и стали слушать дальше.

Естественно, Пнюх страшно разозлился! Цику он пообещал наградить за преданность, правда, не сказав, каким образом. Но Цика расцвёл и ещё больше залебезил. И тогда Пнюх в знак доверия рассказал Цике о волшебной воде. О том, что у него есть вода, с помощью которой он может любого превратить в своего преданного раба. Каждый, кто выпивает эту воду, через некоторое время засыпает. В это время нужно заложить в голову спящего определённую программу. Например, ему можно внушить, что главная его задача — служить Правителю верой и правдой. И готово! Более преданных служителей не найти.

— О-о-о! Тогда понятно, что случилось с дубовиками, сосновыми и еловыми! Их всех заколдовали! — воскликнула Астра. — Мы подозревали что-то подобное, но не знали, как он это сделал.

Тут опять начался гвалт, и Фико пришлось опять подождать, пока его слишком эмоциональная публика успокоится и будет готова слушать дальше.

А дальше Пнюх вместе с Цикой придумали страшное! Большая удача, что он, Фико, оказался там и всё слышал! Сначала Пнюх высказал Цике свое желание заколдовать всех потаёнников, и Цика, подлец, это решение поддержал. Но проблема заключалась в том, что волшебной воды осталось не так уж много, и её на всех не хватало. Пнюх в порыве откровенности признался Цике, что сам он, конечно, такую воду сделать не может, что её нужно очень сильно экономить. И тут Цика придумал одно оригинальное решение: превратить волшебную воду в пар и, так сказать, «попарить» всех потаёнников.

Пнюх безумно обрадовался этой идее, оставалось только проверить, действует ли пар так же, как вода. Они решили провести эксперимент, и в случае удачи устроить сеанс превращения всех потаёнников в настоящих верноподданных. Конечно, Гвануде была уготована та же участь. Тот, не догадываясь ни о чём, должен будет собрать всех потаёнников в закрытом зале. Дальше в зал запустят пар, а потом, когда все присутствующие уснут, им проведут сеанс через установленные в зале динамики. Таким образом, в потайном мире останутся только два трезвомыслящих существа: сам Пнюх и только что доказавший свою преданность Цика. Сеанс предполагалось провести во время вечерней церемонии, и сейчас администратор побежал организовывать все технические моменты.

Всё это Фикотрианыч выложил на одном дыхании и удрученно замолчал. Как он и ожидал, после его рассказа у цветочных фей началась лёгкая паника.

— Неужели нам суждено превратиться в рабынь? — заламывала руки одна.

— Мне страшно, очень страшно! — плакала другая.

Фиалочка собралась, как обычно, лишиться чувств, и утерпела только из-за Фико, который всеми силами старался её поддержать.

— Прекратить панику! — скомандовала Астра, не потерявшая присутствия духа. — У нас с вами есть мозги, и мы обязательно что-нибудь придумаем! — при этом она надеялась, что план спасения придумает именно она.

— Кажется, у меня есть идея, — смущаясь, сказал Кри, когда все замолчали. Ему было немного неловко, что опять именно он первым выдвигает идею.

Феи так же, как в прошлый раз все сразу повернулись к нему и смотрели с ожиданием. В глазах у некоторых читалось даже: «А он, однако, умный, этот крылан!» Кри вдруг подумал, что очень нелепо выглядит в надетом на него наряде, но делать было нечего, пришлось говорить, глядя на всех через сеточку опущенной на глаза вуали.

Идея заключалась в том, что нужно завладеть волшебной дубинкой. А затем, зазывая под каким-нибудь предлогом стражников по одному, всех их обезвредить и связать. Потаёнников же предупредить. В итоге потаённики не пойдут на церемонию, а заставить их будет некому.

— Гениально! — сказала Астра. Она была очень справедливой феей и умела проигрывать достойно. А проигравшей Астра себя считала всегда, когда что-нибудь придумывала не она сама. Правда, об этом никто не догадывался.

— Гениально! Гениально! — повторяли за Астрой другие феи.

Кри смущённо закашлялся.

— А как же мы сможем обезоружить самого первого стражника? Они такие большие! — спросила Фиалочка.

— Думаю, в этом деле нам не обойтись без помощи Квиныча, — сказал Фико.

Итак, план был придуман, все занялись обсуждением деталей.

— Погодите! — воскликнул Фико. — Мы не решили ещё один вопрос! Ведь мы должны ещё спасти маленькую шулю. Я не смог ничего узнать о ней. Я так волнуюсь за неё! Куда она пропала? Что с ней? — голос невидимого Фикотрианыча выражал отчаяние.

— Действительно, как-то мы совсем забыли об этой лесной шуле, — пробормотала Астра.

Все снова стали думать. А Фиалочка думать не стала. Она поджала хорошенькие губки, и на глазах у неё навернулись слёзы. «Вот он как волнуется за свою шулю! Наверное, он её любит гораздо больше, чем меня!» — думала она.

Фикотрианыч, который всё время находился рядом, сразу заметил, что у его подруги резко испортилось настроение.

— Что случилось? — спросил он тихо, так, чтобы никто не слышал.

— Ничего, — прошептала Фиалочка, и слёзы ручьём полились у неё из глаз.

— Ну, успокойся, не будь плаксой! — сказал Фико, дружески похлопав Фиалочку по плечу.

— Ах, значит, я плакса! Конечно, твоя шуля, наверное, не плакса! Тебе с ней, наверное, интереснее, чем со мной! — зашептала ревнивица, горестно всхлипывая.

— О-о! — только и смог произнести Фико. Он совершенно не знал, что он такое должен сказать, чтобы Фиалочка успокоилась.

Тут раздался радостный голос Старшей феи:

— Придумала, как мы узнаем, где сейчас шуля, и что с ней!

— Как? Как? — раздались голоса.

— Я думаю, что Пнюху нужно вскружить голову! И хоть он и поганка, бледная и бесчувственная, но даже он не сможет устоять против такой красоты! Вы поняли, о ком я говорю?

— Розочка! Розочка! — зашумели феи.

Красавица Роза потупила глазки. Она знала, что прекрасней её в потайном мире никого нет.

— Пнюх очень противный! — капризно сказала она. — Не хочу я ему вскружать голову!

— Роза! — строго сказала Астра. — Это нужно сделать. От тебя не требуется ничего особенного. Поулыбаешься Пнюху, наговоришь ему комплементов, а потом тихонько окутаешь ароматом. А когда голова у него пойдёт кругом, потихоньку выпытаешь всё про шулю. Поняла?

— Поняла, — вздохнула Розочка. Ей не хотелось очаровывать Пнюха, но было приятно, что все считают её первой красавицей.

— Как же я попаду к нему?

— А мы отправим тебя к нему с подарком. Помните, мы сшили красивую мантию дедушке Рему? Мы ведь так и не успели её отдать. А теперь она ему уж не нужна, — вздохнула Астра.

— Как здорово ты всё придумала, Астрочка! Ах, какая ты умница! — загалдели феи.

Астра расцвела довольной улыбкой.

— Девочки, ну, сколько раз я просила не называть меня «Астрочкой», — ласково пожурила она подруг.

Феи принялись наряжать Розочку, а Фико отправился уговаривать Квиныча начать операцию по разоружению стражи. Цветочный леший не высказывал вслух свои сомнения, но про себя он опасался, что Квиныч откажется.

А в это время болотный леший Квиныч страдал.

— Я трус! — обвинял он себя вслух. — Оттого, что я испугался за свою шкуру, сейчас маленькая шуля, ребёнок, может быть, в беде. Что же такое с нами происходит! Мы ведь не были такими раньше!

— Ну, что ты, Квин, ты вовсе не трус, и мы не трусы. Просто мы не должны рисковать, — пытался утешить его Шарко.

— Почему? Почему мы боимся рисковать? Давно нужно было придумать, как бороться с Пнюхом. А мы дрожим, как… — Квиныч не смог придумать, как кто они дрожат, только скривился от омерзения.

— Да что же можно придумать? — возмутился Крак. — Что мы можем?

В это время раздался тихий стук. Это у маленького Фикотрианыча не хватило сил открыть дверь.

— Я готов! — сказал Квиныч, выслушав план. Фико просто не поверил своим ушам. Он приготовился долго уговаривать друга. Но уговаривать никого не пришлось. Перед ним стоял прежний Квиныч, не запуганный потаённик, а уважаемый всеми леший, член Лесного Совета!

Чтобы заманить стражника в кабинет, они оставили открытой дверь. Им повезло: первый же стражник шёл по коридору один. Это был сосновый. «Непорядок!», — пробурчал он и зашёл в кабинет. Тут же сзади на него обрушилась огромная мягкая туша. Квиныч повалил соснового, подмял его под себя, не давая тому вытащить дубинку. Через секунду дубинка была уже в руках у Шарко. Вскоре дело было сделано: обездвиженный и связанный сосновый бревном лежал вдоль стены. Такое успешное начало всех воодушевило. Теперь волшебная смирительная дубинка была в руках у друзей, и обезвреживать стражников оказалось проще простого. Стражи Пнюха вели себя одинаково примитивно. Они все, как один реагировали на открытую дверь возгласом: «Непорядок!» и тут же попадали в приготовленную ловушку. Так что через некоторое время в небольшом кабинете образовалась целая «поленница» из бывших грозных блюстителей порядка. Когда их некуда было складывать, «боевые действия» переместились в кабинеты других потаёнников, которых поочерёдно вводили в курс дела.

В конце концов, не обезвреженными остались только несколько личных охранников Пнюха, которые отвечали за пропуск на территорию Правителя, защищённую особым полем. Охрана беспрепятственно пускала на эту территорию только «своих». Допуск же прочих потаёнников согласовывался лично с Пнюхом. Но ликовавшим от чувства свободы потаённикам несколько охранников уже не казались серьёзной силой.

Служащие Пнюха, увидев, как разворачиваются события, и, узнав, какая участь вместе со всеми была им уготована Правителем, тут же побросали свои обязанности, сорвали отличительные нарукавные повязки и пустились в оправдания. Они говорили, что служили у Пнюха из-под неволи, что тот запугал их и заставил работать на себя. Им не очень-то верили, но было не до них. Лешие были счастливы, что впервые за долгое время они могут вот так просто собраться все вместе без всякого надзора.

— Братцы, а собственно, что мы тут делаем? — вдруг вскричал один леший. — Айда в лес!

— В лес! Ура! На свободу! — подхватили остальные, и в тот же миг толпа потаёнников заметно поредела.

— Эй, постойте! — закричали Квиныч и Астра одновременно.

Они стали объяснять, что прежде чем покинуть потайной мир, нужно довести дело до конца — полностью обезвредить Пнюха. Ведь он всё сможет вернуть назад. В его руках по-прежнему столько возможностей, что пока рано расслабляться. Но лешие, соскучившиеся по свежему ветру, по родным лесным запахам и по своей настоящей работе, не хотели ничего слушать. Один за другим они покидали потайной мир. На месте осталась группа самых сознательных. В их числе были, конечно, цветочные феи, всегда слушавшие свою предводительницу, Квиныч, Шарко и Крак, невидимый Фикотрианыч и другие лешие, особо ненавидевшие Пнюха, которых, кстати сказать, было довольно много.

Крылан Кри, естественно тоже был тут, ведь он не мог покинуть потайной мир без чьей-либо помощи. Но главное, он не мог уйти отсюда из-за маленькой Мю. Он очень ждал, когда вернётся Розочка, отправленная на разведку. Быть может, ей удалось что-нибудь узнать.

Глава 15. На краю гибели.

Пнюх восседал в большом кресле, на фоне которого смотрелся особенно мелко. Но он этого не видел. Наоборот, последние десять минут он чувствовал себя неотразимым. Всё потому, что в его кабинете находилось совершенно прекрасное существо, которое смотрело на него ласково и нежно.

— Правитель, ну примеряй мантию! — уговаривала Розочка, потому что это была, конечно, она. — Я хочу убедиться, что наш подарок пришёлся тебе по вкусу.

— Говорю же, что сейчас не время для примерок! У меня есть одно очень срочное и важное дело! — с важным видом отнекивался Пнюх. Но было понятно, что ему приятны и уговоры Розочки, и она сама.

— Ах, я понимаю, Правитель! У тебя столько дел! Ну, что же, не смею тебя больше отвлекать, — сказала прелестная фея, сделав вид, что собирается уходить и, надеясь, что её остановят.

— Нет, нет, постой! — произнёс Пнюх, посмотрев на неё задумчиво. В его душе отчаянно боролись страшная подозрительность и желание верить нежным взглядам.

Когда Розочка с подарком появилась на пороге его кабинета, Пнюх насторожился. Он не верил, что острые на язык и очень свободолюбивые феи поддерживают его правление. Но чем больше говорила Розочка, чем дольше ласкала она его своим взглядом, тем больше Пнюху хотелось верить в её искренность. «Женщины любят тех, у кого власть, — рассуждал он про себя. — У меня же огромная власть! Я оказался умнее всех! Почему бы этой красотке не восхищаться мной?» И чем больше так рассуждал непривлекательный и обделённый в прошлом женским вниманием леший, тем больше убеждался в том, что он достоин любви этого прекрасного существа. Теперь перед ним стоял вопрос, что ему делать с Розочкой? С одной стороны, он ни за что не хотел превращать её в тупое послушное орудие своей воли. Ему хотелось, чтобы прекрасная фея любила его по-настоящему, и он не хотел подвергать её «обработке» волшебным паром. Но, с другой стороны, он вовсе не был уверен, что это создание поддержит его замысел, когда узнает, что все её подружки превратились в послушных рабынь.

Пока Пнюх решал, что же ему делать, а Розочка решала, как ей половчее спросить про маленькую шулю, дверь распахнулась, и в кабинет влетел Главный администратор Цика.

— Ты почему… — начал было возмущаться Пнюх такому наглому вторжению, но Цика перебил его, отчаянно замахав руками.

— Всё пропало! Правитель, всё пропало! — вопил он, не находя других слов.

— Что пропало? — внутренне холодея, спросил Пнюх шёпотом.

— Всё пропало, пропало! — как заевший механизм повторял одно и то же Цика. Он был близок к истерике.

В конце концов, Пнюх вытряс из него информацию: она была ужасной! Цика сообщил, что собрать потаёнников в церемонном зале невозможно, потому что они все разбежались! Стражников нигде нет, и он, Цика, не знает, куда они подевались! В потайном мире осталась группа зачинщиков всего этого бунта, они вооружены волшебными дубинками и собрались возле входа на половину Правителя! Пока охранники их сдерживают с помощью защитного поля, не пропуская на территорию Правителя, но настроены мятежники воинственно!

Пнюх, до прихода Цики находившийся в самом приподнятом настроении, с трудом осознавал ужасные новости. Он никак не мог поверить в то, что сказал Главный администратор. Он растерянно посмотрел на Розочку, ища у неё поддержки, и увидел её радостный, торжествующий взгляд. Прелестная фея не смогла скрыть своего ликования, узнав, что её друзья блестяще провернули задуманный план. Когда она поспешно опустила глаза, было уже поздно: Пнюх всё понял, и всё его разочарование обернулось страшной ненавистью к обманщице.

— Ах, вот как! — прошипел он. — Ничего, ты ещё пожалеешь об этом!

В голове Правителя появилось нужное решение.

В это время мятежники совершенно не знали, что им делать дальше. Пройти на половину Пнюха они не могли и уже порядком утомились от бездействия. Тут перед ними и возник Цика. Он держался высокомерно, всем видом давая понять, что сейчас он — хозяин положения. Лешие напряглись, предчувствуя нехорошее.

— Я вижу, тут собрались главные зачинщики, так сказать, ядро? Прелестно, прелестно! — ехидно улыбаясь, начал Цика и замолчал.

Он, как актёр на сцене, держал паузу, усиливая общее напряжение. Потаённики, нахмурившись, ждали, что он скажет дальше. Наконец, Главный администратор вкрадчиво спросил:

— А хотите, я вам расскажу, что будет через десять минут с одной очень хорошенькой, но глупенькой цветочной феей?

Все ахнули, Астра прижала ладони к груди и в отчаянии воскликнула:

— Это я, я во всём виновата! Милая Розочка! Что с ней?! — повернулась она к Цике. — Отвечай, мерзкое чудовище!

— Ну, зачем же так? — притворно обиделся Цика. — Разве я похож на чудовище? Нет, я не буду с вами разговаривать, если вы будете обзываться. Пусть Астра извинится.

Астра буркнула извинение, испепеляя Цику ненавидящим взглядом. Главный администратор довольно ухмыльнулся.

— В общем, так: ваша милая Розочка нанесла личное оскорбление Великому Правителю, это страшное преступление! Она приговорена к смертной казни! Сейчас она находится под стражей и ровно через десять минут будет казнена! Но Великий Правитель готов помиловать её, если вы все до одного сложите оружие, проявите полное послушание и соберётесь в зале церемоний для того, чтобы восславить Правителя!

— А в этом зале нас всех «обработают» и сделают послушными рабами! Ведь так? — спросил Квиныч, надвигаясь на Цику.

— Стоять! — заорал Цика, бросаясь к защитному полю и сразу потеряв свой высокомерный вид. — Раз вы всё знаете, тем лучше! Да, Правителю нужны преданные подданные, и вы станете такими! А если нет, то вашей подружке будет «капец»! И повторяю, сдаются все до одного, я знаю каждого из присутствующих! Если я не увижу кого-то из вас в церемонном зале, это будет значить, что вы не выполнили условие! Вот так-то, умники!

Сказав это, Цика быстро юркнул за защитный барьер, который пропустил его беспрепятственно. Потаённики остались в страшном смятении.

— Надо было «делать ноги», как все умные лешие! Это ты нас сбил! И что я вечно тебя слушаю! — роптал на Квиныча Шарко.

Квиныч только вздыхал, не зная, что ответить. Но больше всех убивалась Астра, которая чувствовала себя виноватой за происходящее. Она казнила себя за то, что это она уговорила Розочку узнать у Пнюха про маленькую лесную шулю, которая бесследно исчезла в коридорах потайного мира. В итоге все они в ловушке, Розочка в смертельной опасности, а про шулю по-прежнему ничего не известно.

Мю ужасно устала от вынужденного заточения, она проголодалась и умирала от скуки и ничегонеделания. Больше всего на свете ей хотелось очутиться в родном лесу рядом с мамой. И никаких приключений! Но она не представляла, как им выбраться отсюда. Дядя Сум, превратившийся в её преданного слугу, ничего не предпринимал без её приказов. Это тоже было ужасно. Шуля слонялась из угла в угол, и когда она доходила до угла, в котором стояла огромная запечатанная бутыль, ей всё время чудилось странное. То ей казалось, что кто-то просит её о помощи, то вдруг ей мерещилось, что кто-то сильно на неё злится. В конце концов, она решилась:

— Дядя Сум, а ты можешь открыть эту бутылку? — спросила она, похлопывая ладошкой по стеклянной поверхности.

— Легко! — бодро отозвался дубовик.

На самом деле, это оказалось вовсе не так уж легко. Пробка, глубоко забитая в горлышко, никак не вытаскивалась. Тогда Сум, надавливая своими сильными пальцами, стал пропихивать её внутрь бутыли. И вскоре эти действия увенчались успехом. Пробка с лёгким хлюпом провалилась внутрь. Из бутылки остро пахнуло чем-то затхлым, и вся комната окуталась лёгкой дымкой. Шуля даже закашлялась. Но дымка быстро рассеялась, запах стал не таким острым, и шуля захотела заглянуть внутрь горлышка, до которого она не дотягивалась. Сум поднял малышку на руки, и Мю некоторое время с брезгливой миной созерцала серовато-зелёную и неприятно пахнущую жидкость, которой на одну треть была заполнена бутыль.

— Фу, какая гадость! Опусти-ка меня! — наконец сказала шуля. И тут над её головой тихо, но всё же довольно отчётливо прошелестело:

— Сама ты гадость!

— Ой! Кто это? — испугалась шуля, прячась за дубовика.

Сум выхватил дубинку и стал размахивать ею, растерянно глядя по сторонам. Он тоже слышал голос, но никого не видел.

— О-о-о! — тоскливо взвыл голос, затем несколько флаконов на верхней полке покачнулись, упали и разбились, брызнув осколками.

— Это кто здесь безобразничает? — возмутился дубовик. — Ну-ка, отвечай немедленно!

— Это я, несчастный доверчивый глупец! Кретин, который считал себя гением, а сам не видел дальше собственного носа! — разрыдался голос.

Вскоре шуля и Сум узнали историю ещё одного злодеяния Великого Правителя Пнюха.

Во времена дружбы с Пнюхом у Колдуна была мечта: он хотел стать крейдом. Нет, он понимал, что ему не стать настоящим крейдом, но хотел походить на крейдов хотя бы внешне. Своё шишковатое тело лешего Колдуна просто оскорбляло. Много дней он посвятил поиску волшебной формулы перевоплощения. И вот, наконец, нашёл её. Но в одиночку процесс перевоплощения совершить было невозможно, естественно, помощником стал Пнюх. Процесс состоял из нескольких этапов. Сначала Колдун должен был, сидя в какой-либо емкости, выпить жидкость для развоплощения. На этом этапе он превращался в желеобразную субстанцию и не мог самостоятельно совершить следующий этап — долить зелье для создания нового образа. Вот тут и нужен был помощник. Развоплотившись внутри большой бутыли, Колдун сосредоточил свой дух для перевоплощения, но Пнюх не сделал того, что было нужно. Вместо этого он закрыл широкое горлышко бутыли пробкой.

— Никто, никто теперь не может мне помочь! — взвыл невидимый Колдун.

— А может быть, оно ещё здесь то зелье, ну, которое нужно вылить в бутылку? — спросила шуля, у которой сердечко сжималось от жалости к незадачливому волшебнику.

— Оно-то здесь, но оно давно испортилось, а новое могу сделать только я, но я-то не могу! — и он опять зарыдал.

— А может быть, попробуем вылить это? Может, оно не совсем испортилось? — предложила шуля.

— Ты в своём уме? Всякую гадость лить в мою любимую сущность! Думай, что говоришь! — разозлился Колдун и стал опять крушить склянки.

— Эй, ты, кончай истерику! — потянулся к дубинке Сум. Хотя, что он мог сделать с невидимым духом?

— Ненавижу! Ненавижу! — бесновался Колдун.

— Что я такого сказала? — испуганно прошептала Мю.

— Да, причём тут ты? — совершенно спокойно заявил голос, как будто не он только что вопил. — Я ненавижу подлого предателя Пнюха, и хочу отомстить ему! И вы мне в этом поможете! И только попробуйте сказать «нет»!

В это время на другой половине потайного мира стоял плач, который гулко разносился по всем коридорам. Плакали цветочные феи все до одной во главе со своей предводительницей Астрой. Астра рыдала громче всех, потому что считала себя страшно виноватой. Остальные лешие пытались как-то их утешить, хоть и сами чувствовали себя не лучше. Конечно, все они с самого начала решили выполнить условие Пнюха. На это и рассчитывал негодяй. Не было даже разговора, чтобы спасти себя, пожертвовав Розочкой. И теперь все настраивались на страшное превращение в рабов ненавистного Правителя. Большинство отчаянно сожалели, что упустили возможность оказаться на свободе. Это было так ужасно — осознавать, что через некоторое время каждый из них потеряет своё собственное «я», и превратится в послушное орудие зарвавшегося поганного лешего.

— Не нужно считать, что всё потеряно, — говорил Кри, пытаясь хоть как-то успокоить несчастных друзей, — мы обязательно придумаем, как спасти всех!

Кри и Фико были единственными, кто избегал незавидной участи. Фико был невидим, крылан же висел под самым потолком и был не замечен Цикой, когда тот пересчитывал присутствующих. Конечно, всех немного утешал тот факт, что оставшиеся на свободе друзья будут предпринимать всё возможное для их спасения. Но, с другой стороны, и Кри, и Фико чувствовали себя так, будто они виноваты в том, что именно им повезло.

— Не бойся, — шептал Фико на ушко плачущей Фиалочке, — я уверен, что вас можно будет расколдовать, мы найдём этот способ, обещаю тебе! Нужно быть оптимисткой!

— Да, тебе легко говорить «не бойся», — заливалась слезами фея, тебе ведь не идти в зал церемоний. Я бы тоже была оптимисткой, если бы оставалась на свободе!

— Если тебе будет легче от этого, я пойду с тобой! — решительно сказал Фикотрианыч. Ему было невыносимо слушать упрёки подружки.

— Ах, нет-нет! — испугалась Фиалочка. — Кто же тогда нас спасёт? Даже не думай! Я больше не буду плакать. Вот видишь, я успокоилась.

— Ну что, друзья, — раздался зычный голос Квиныча, — нам пора идти. Обнимемся на прощание.

И вдруг, перекрывая вздохи и всхлипы, зазвучал звонкий, как колокольчик, весёлый голосок Розы. Да, это точно был её голос и её смех! Все с удивлённым ожиданием посмотрели на двери, ведущие на половину Правителя. Как по волшебству, эти двери открылись, и, легко минуя защитное поле, из них вышли смеющаяся Розочка за руку с лесной шулей, а вслед за ними огромный дубовик Сум, держащий на весу за шиворот Гвануду и Цику.

Трудно передать наступившее радостное оживление. Все обнимались, цветочные феи плакали теперь от счастья, даже у Квиныча глаза были на мокром месте, и он поминутно сморкался в огромный клетчатый платок. Кри сжимал лапку малышки Мю и говорил, что больше ни на шаг не отпустит её одну. Когда первое волнение улеглось, Розочка начала рассказывать о том, что в это время происходило на половине Пнюха. Собственно, она не очень-то хорошо сама разобралась в ситуации. Всё произошло очень быстро. Она, связанная и несчастная, уже готовилась к худшему, но вдруг в кабинете Пнюха открылась какая-то тайная дверь, из неё выбежал Сум с дубинкой, которой он мгновенно нейтрализовал Гвануду и Цику. Потом шуля бросилась освобождать связанную Розочку, а дубовик в это время выбежал за дверь и оглушил двух оставшихся охранников. Всех их связали, рты заклеили пластырем. Сум объявил, что путь свободен.

— Если бы вы знали, как я обрадовалась! — щебетала Розочка. — Противный Цика так меня запугал, он говорил, что я буду умирать медленной и мучительной смертью!

Все негодующе посмотрели на связанного Цику, который уже вполне пришёл в себя от удара дубинки, и, не имея возможности говорить, смотрел на всех умоляющим взглядом. Но пока было не до него. На Розочку посыпались многочисленные вопросы:

— Как же вам удалось пройти через защитное поле?

— С чего это Сум пошёл против воли Правителя? Что, на него больше не действует колдовство?

— А как Сум с лесной шулей оказались в кабинете Пнюха?

На все эти вопросы Розочка ответить не могла, она посмотрела на Мю, скромно стоявшую в сторонке. Кри подтолкнул шулю в центр, и она стала рассказывать, как всё было. По мере того, как она рассказывала, из круга слушателей всё больше доносилось восхищённых реплик:

— Вот это да!

— Во, даёт шуля!

— Как только ты догадалась?

Так что в конце своего рассказа Мю чувствовала себя именинницей. Тут кто-то крикнул: «Качать шулю!» Её подхватили десятки рук и стали подбрасывать. Но тут подала голос Розочка: «Ага, а то, что я рисковала собой, ничего не значит?» «Качать Розочку!» — закричали голоса. Стали подбрасывать и Розочку.

— А знаете что, пойдемте-ка отсюда в лес! — предложил Шарко.

— Да, да, домой, в лес!

— Быстрей пойдёмте отсюда!

— Ура, в лес! Свобода! — ликовали лешие.

— А что будет с теми, кто здесь остаётся? — громко спросил крылан Криктикуатинус.

Ведь крыланы никогда никого не бросают в беде. А в потайном мире оставались и связанные бесчувственные дубовики, и лишенцы, как тени слоняющиеся по коридорам.

— Мы подумаем об этом в лесу! — отмахнулась Розочка.

— В лесу! Конечно, мы подумаем об этом дома! — подхватили остальные.

— Я тоже очень-очень хочу домой к маме и папе, хочу в лес! — отчаянно зашептала на ухо крылану Мю.

— Моя Повелительница! Не волнуйся, я отнесу тебя в лес, я буду защищать тебя! Я всегда с тобой! — тут же откликнулся Сум, услышавший желание шули.

«О, боже! Что же мне с ним делать?» — испугалась Мю, представив, как она появится пред домашними в сопровождении огромного дубовика.

Но тут раздались разочарованные возгласы. Неожиданно выяснилось, что ни у кого не получается покинуть потайной мир. Пытаясь привычно перенестись в лес, лешие каким-то образом опять возвращались на то самое место, с которого стартовали. Это было пугающе странно. Некоторое время все упорно ещё и ещё раз совершали попытки переместиться, но вскоре стало понятно, что ничего не получается. По какой-то неясной причине это стало невозможно. И только тут у всех сразу возник вопрос: «А где, собственно, Пнюх? Куда делся развенчанный Правитель?» Ни Мю, ни Розочка этого не знали. Ничего не смогли добиться и от Цики с Гванудой, которым для такого случая разлепили рты. При этом Гвануда смотрел на всех волком и молчал. Зато Цика тут же стал каяться и сваливать всю вину на других!

— Меня заставили, принудили служить им! — заискивающе ныл администратор. — Вот Гвануда, он по доброй воле, я точно знаю, я могу доказать! По… — не договорил он, в этот момент Квиныч опять залепил ему рот.

И тут под сводами холла раздался надрывный стон:

— О-о-о-о-о! Жалкий я тупица! Растёкшиеся мозги! О-о-о!

— Колдун прилетел, — спокойно пояснила Мю оторопевшим друзьям.

Долгое время из стенаний Колдуна ничего невозможно было понять. Но потом все собравшиеся потребовали от вопившего духа нормальных объяснений. И тот взял себя в руки, но то, что он рассказал, действительно, было ужасно.

Оказывается, в те времена, когда Колдун, подзуживаемый Пнюхом, доказывал свои выдающиеся способности к колдовству, он сотворил ещё один волшебный механизм. Как всегда, идея, примитивная, но с определённой целью, принадлежала Пнюху. Воплощая её в жизнь, Колдун даже не задумывался, насколько жуткой стороной она может обернуться. Зато теперь он это осознал вполне и ужаснулся собственной недальновидности и безответственности, с которой он выпускал в жизнь свои волшебные изобретения, особенно это, последнее.

Итак, по просьбе поганного лешего он создал программу самоуничтожения потайного мира. Программа запускалась нажатием секретной кнопки под определённое заклинание. Всё пространство потайного мира оказывалось под невидимым колпаком, который медленно сжимался, сжимая и перерабатывая всё находящееся внутри него. В конце концов, исчезающий мир рождал чудо природы — гигантскую поганку, а сам становился строительным материалом для этого чуда.

— В общем, строительный материал — это мы, я правильно понял? — угрюмо в полной тишине спросил невидимый Фикотрианыч.

— Я не думал, я считал, что это будет мебель, разные предметы, — шёпотом произнёс Колдун.

— Ну, и кто ты после этого? — взревел Квиныч.

— Я — доверчивый идиот! Я виноват, я знаю! Я не хотел, не думал! Простите меня, если можете! — зарыдал дух где-то над головами у собравшихся.

— Прекрати реветь! Почему ты решил, что поганный запустил этот механизм?

— Я видел, как он нажимал кнопку, но я не мог его остановить, я ведь всего лишь дух…

— А где сейчас этот негодяй? — сжала кулачки Астра.

— Пнюх давно в лесу, так было предусмотрено.

— И сколько времени у нас есть? Пока ничего особенного не происходит, кроме того, что мы не можем отсюда выйти. — Фико высказал то, что волновало каждого. Все затаили дыхание.

— О, это очень медленный процесс, может быть, понадобится целый день, — прошептал Колдун.

— Но ты же сам создал этот механизм! Неужели ты не можешь отменить своё колдовство? — не сдавалась Астра, которая, как и многие, не хотела верить, что всё кончено.

— Я забыл! Всё забыл! Понимаешь? Я сидел в бутылке! Я теперь не совсем я! Что я могу? — опять зарыдал тот.

— Надо было думать, что делаешь! — зло бросил Шарко.

И тут всех как прорвало. На витавшего где-то под потолком духа Колдуна обрушились потоки обвинений, брани и даже угроз. Хоть угрозы в данной ситуации не имели никакого смысла. Колдуна, как и других, ожидала худшая из всех возможных кончин. Лешие и нежные цветочные феи, подняв головы, выкрикивали горькие и злые слова, потрясали кулаками, а некоторые даже пытались плюнуть, правда, это была не самая лучшая идея.

Шуля Мю слушала эти крики и жалела Колдуна. Почему-то она не верила, что с ней и с её друзьями действительно произойдёт что-нибудь плохое. «Мои братья найдут дедушку Фартимуса, а уж он-то обязательно что-нибудь придумает! Они спасут нас, они не бросят меня!» — думала шуля.

— Перестаньте, пожалуйста! — раздался звонкий голос крылана, поднявшегося к потолку и раскинувшего огромные кожистые крылья, как бы в защитном движении. — Он давно уже наказан! Не мучайте его!

Кри хотел ещё что-то сказать, но тут воздух качнулся и совершенно зримо потолок стал снижаться. Все с ужасом смотрели на двигающиеся стены. Правда, движение тут же остановилось. Но где-то в дальнем конце потайного мира послышался грохот, отдававшийся гулким эхом по длинным коридорам. Сразу стало жарко.

Мю смотрела на лица друзей, на которых застыло обречённое выражение. Никогда она не видела таких лиц.

— Всё будет хорошо! — тихо, но уверенно сказала шуля. В наступившей тишине её голос был слышен. — Я знаю, что всё будет хорошо! Нас спасут! — упрямо, как заклинание повторяла она.

— Всё будет хорошо, нас спасут, — стали повторять за шулей потаённики. И тут кто-то сказал:

— Лесная шуля нас спасёт! Она уже спасла нас один раз!

— Моя Повелительница лучшая! — в восторге взвыл Сум.

— Мюшечка, спаси нас! — загалдели феи, и к ним стали присоединяться другие.

Мю растерялась и только стала лепетать, что она не…, что простите, простите… Но тут у неё сильно закружилась голова, и она закрыла глаза.

Когда шуля пришла в себя, то первое, что она увидела, был ослепительный свет. Мю снова зажмурилась и сжалась от страха. Но что-то хорошее происходило вокруг неё, она слышала какие-то радостные возгласы, ей так хорошо, так вольно дышалось. Шуля окончательно распахнула глаза и увидела, что находится в лесу, мягко освещаемом заходящим солнцем. Рядом с ней находились лешие — бывшие узники потайного мира, и их почему-то было очень много. Все они так же, как и она, изумлённо и радостно оглядывались вокруг, ещё не веря в то, что с ними происходит.

И тут малышка шуля увидела ИХ, и больше не могла оторвать от них взгляда. «Вот откуда сияние!» — поняла она.

— Крейды! О, это они! — услышала она рядом ликующий возглас и обернулась, чтобы посмотреть, кто это тут так вопит. Рядом, молитвенно сложив тоненькие ручки, стоял совершенно незнакомый леший. Его шишковатое тело было облачено в чёрный развевающийся плащ. Он продолжал выкрикивать восторженные реплики прямо под ухом у шули. И какой же знакомый был у незнакомца голос! «Колдун!» — удивлённо поняла шуля. А когда она опять повернулась, чтобы разглядеть крейдов, то увидела только уплывающие вдаль силуэты, излучающие свет. Крейды не шли по земле, а тихо плыли по воздуху. И вдруг в один миг они исчезли.

В это же мгновение все присутствующие окончательно пришли в себя. Что тут началось! Все кинулись обнимать друг друга. А Мю увидела своих братьев, которые со всех ног бежали к ней. О, никогда ещё Мю их так сильно не любила. Она кинулась в их объятия, и близнецы обнимали и целовали её, и всё никак не могли отпустить. Хоть они и считали нежности «девчачьими глупостями» и никогда прежде не целовали сестрёнку, но сейчас был особый случай!

Глава 16. Заключительная.

Наверное, моим читателям интересно узнать, что же произошло с потайным миром, и как все лешие оказались в лесу, избежав страшной гибели?

А всё было вот как. С большим трудом, с несколькими передышками старый орёл с шуляком на спине долетели до поселения горных крейдов. Нужно сказать, что Бо вёл себя очень храбро. Он сильно замёрз в полёте, ему было очень страшно, но он мужественно терпел и молчал. На вершинах гор у шуляка так закружилась голова, что к дедушке Фартимусу Хатти доставил его почти в бессознательном состоянии. И это было как раз в тот момент, когда Пнюх запустил механизм уничтожения потайного мира. Фартимус внимательно выслушал сбивчивый рассказ Бо, который всё время повторял, как в бреду: «Нужно спешить! Пожалуйста, поверьте мне, нужно спешить!» Шуляк, не знающий последних событий, не подозревал, насколько сильно нужно спешить, но сердце его было не на месте. Бо торопил крылана, но Фартимус решил обратиться за помощью к своему Учителю, крейду. Тот сидел в одиночестве на уступе заснеженной горы, почти у самой вершины, и был неподвижен. Бо, трясясь от холода, наблюдал издали, как дедушка Фартимус, приблизившись к крейду, и не сказав ни слова, тоже замер, и долгое время оба не шевелились.

— Что они там уснули, что ли? Сидят себе, не спешат! — с негодованием бурчал про себя Бо, стуча зубами. — Если дело так дальше пойдёт, я тут задубею насмерть!

Но он был неправ, так как не знал, что для общения с крейдом не нужно слов. И в то время, когда шуляк обвинял старших в бездействии, крейд уже внутренним видением обозревал не только, что сейчас происходило в потайном мире, но и что было раньше. Через несколько минут он уже знал всё, и знал, что нужно делать. Не успел расстроенный Бо и глазом моргнуть, как очутился вместе с дедушкой Фартимусом и двумя крейдами в лесу на той самой поляне, где его брат Ри терпеливо ждал новостей, мучаясь от неизвестности. И тут же на поляне стали появляться ничего не понимающие лешие, среди которых Бо и Ри с радостью увидели свою маленькую сестрёнку, совершенно невредимую.

Одним движением воли крейды отменили всё волшебство, которое нагородил Колдун. Мгновение — и не стало больше потайного мира! Все бывшие стражники Пнюха превратились опять в простых леших, «лишенцы» снова обрели волю и своё «Я», а Колдун — своё шишковатое тело.

Всё это Фартимус объяснил ошеломлённым лешим, когда они заворожено смотрели вслед исчезающим крейдам. Ещё крылан объявил, что по его просьбе крейды оградили поляну от посторонних взглядов до 12 часов ночи.

— Так что общайтесь без опаски, но помните, что это только до двенадцати часов. И главное: надеюсь, Колдун понял, какую ответственность на него налагает его несомненный талант и больше не станет обращаться с волшебством бездумно, — обратился мудрый крылан к Колдуну.

— Я обещаю! Обещаю, что из-за меня никто больше не будет страдать! Простите меня, я многое понял! Я сейчас совсем другой! — воскликнул незадачливый леший-волшебник.

И действительно, Колдуна было не узнать. Раньше это был угрюмый леший, которому не было дела до мнения других. Сейчас же он смотрел на своих собратьев с чувством такого раскаяния, что его тут же простили. Все были так счастливы, что просто не могли сердиться. Лешие окружили Колдуна, и, похлопывая его по плечам, говорили:

— Ладно, чего уж там, прощаем! Но только теперь о каждом колдовстве будешь отчитываться на Совете леших!

— Конечно, конечно! — кивал тот.

— Будешь колдовать только для нужд коллектива!

— Согласен! — отвечал Колдун.

— Кстати, — задумчиво произнёс толстенький грибной леший, — задумка с потайным миром была очень хорошей, просто Пнюх всё испортил. Вначале так было удобно там собираться, у каждого был свой кабинетик!

— Да, действительно! — завздыхали лешие.

— Давайте сделаем новый потайной мир, но только под руководством Совета старейшин!

— Давайте! Давайте! — зашумели все.

— Только Пнюха и близко не подпустим! И Цику, и Гвануду! — возбуждённо зашумели лешие. И тут Астрочка задала вопрос, который волновал всех:

— А что мы будем с ними делать?

Все посмотрели на старейшину Рема.

— С кем? — спросил Рем.

— Ну, с Пнюхом, Цикой, Гванудой?

— А кто это? Я не знаю таких леших, — ответил старик и многозначительно оглядел присутствующих.

— Правильно! Таких леших нет в нашем лесу! — подхватили все.

— Позвольте, что значит «нет»? — раздался из толпы голос Цики.

И тут же все лешие молча от него отвернулись. Цика и Гвануда потоптались ещё немного на поляне, но на них смотрели как на пустое место, и они вынуждены были исчезнуть.

Они, не сговариваясь, переместились туда, где раньше в бытность поганного лешего обитал Пнюх. И они сразу увидели его там. Пнюх, сгорбившись, сидел на пеньке. Он сидел неподвижно, полностью погрузившись в свои мысли. И эти мысли были невесёлыми. Он всё время прокручивал в голове недавнее прошлое, когда он решился окончательно уничтожить всех своих соплеменников. А решился он на это, когда узнал о взбунтовавшихся подданных. Пнюх оставил своих замов разбираться в ситуации, а сам спрятался в маленькую каморку, никому, кроме его и Колдуна не известную. Там находилась заветная кнопка, с помощью которой можно было навсегда избавиться от всех. Правитель очень сильно боялся. Страх, уже давно периодически охватывающий его, теперь не отпускал совсем. Пнюх не мог себя заставить выйти даже в свой кабинет, и только рядом со спасительной кнопкой он ощущал себя уверенным и могущественным. Через тайное отверстие он наблюдал, как развивались события. Увидев, как Сум, выпущенный Колдуном, расправился с его замами и личной охраной, Пнюх понял, что надежды на возвращение его власти нет. Единственная теперь его защита подмигивала ему красным глазком. Но, приняв решение, Пнюх никак не мог заставить себя нажать эту кнопку. Не то, что ему было жалко своих собратьев, он уже давно разучился испытывать жалость к другим, но Пнюх вдруг разом почувствовал страшную слабость, так что даже пошевелиться у него не хватало сил. В это время в коморку ворвался дух-Колдун, и завопил:

— Предатель! Я так и знал, что ты здесь, подлец! Не смей делать этого…

И Колдун, собрав всю силу своего духа, метнулся к пульту, но в это время Пнюх уже нажимал кнопку.

И вот теперь, уверенный, что он уничтожил потайной мир вместе со всеми своими сородичами, поганный леший сидел на пеньке и думал, почему же так мерзко у него на душе.

— Ага, хватай его! — крикнул Цика, с ходу напрыгивая на Пнюха.

Бывшие приближённые лихо скрутили развенчанного Правителя и с наслаждением стали вымещать на нём всю свою обиду:

— Ты бросил нас, жалкий трус! — кричал Гвануда, пытаясь половчее пнуть прижатого Цикой Пнюха.

— Из-за тебя нас теперь ни во что не ставят! — орал Цика, молотя поганного лешего сжатыми от злости кулаками.

— Ты оставил нас умирать, а сам смылся! Предатель! — не мог успокоиться Гвануда.

— Ненавижу! Всех ненавижу! — шептал Пнюх, не совсем понимая, что произошло, и как все очутились в лесу, но, чувствуя, что в его жизни всё хорошее закончилось.

А для леших, получивших свободу, жизнь представлялась удивительно прекрасной! И они были очень благодарны всем своим спасителям: крейдам, мудрому крылану Фартимусу, и, конечно, юным друзьям, без страха пришедшим на помощь потаённикам. Но поскольку ни крейдов, ни дедушки Фарти (он незаметно скрылся в разгар всеобщего ликования) на поляне не было, то вся благодарность леших обратилась на шулей и молодого крылана. И хотя шули очень спешили, их никак не хотели отпустить без награды, соответствующей их подвигу. Особенно лешие хотели наградить малышку Мю, которая в их глазах была главной героиней.

— Дорогая шуля Мю! — начал речь Квиныч, когда всё было готово для церемонии. — Мы долго совещались, и решили, что Вы должны быть удостоены чести носить звенящий серебряный браслет! Никогда ещё ни один лесной житель не получал от леших этой награды! Но Вы её вполне заслужили!

Леший Сум поднял Мю на свои могучие плечи, чтобы всем было хорошо её видно, а лешие разразились бурными аплодисментами.

Малышке Мю не верилось, что всё это происходит с ней, и она поискала глазами братьев, ища у них поддержки. Ведь не каждый день оказываешься на вершине славы!

— Звенящий браслет — это не только награда, это ниточка связи с миром леших! Ваш друг Фикотрианыч объяснит Вам, как им пользоваться. А теперь позвольте я Вам его надену.

И Квиныч надел на протянутую лапку шули тоненький, но необычайно красивый браслетик с застёжкой в виде двух нежных колокольчиков. Мю глаз не могла оторвать от такой красоты. И пока её тискали и поздравляли, она то и дело поглядывала на свою левую лапку, опасаясь в такой толкотне обронить свою прелесть.

Затем награждали шуляков и Кри. Им повязали ленты почётных лесных граждан, и каждому хотелось обнять героев, похлопать их или просто до них дотронуться. Так что друзья, хоть и очень спешили, ещё долго не могли покинуть шумное веселье.

Мю же тем временем разыскала в толпе Фикотрианыча, ей очень хотелось узнать, как можно пользоваться подаренным браслетом. Но тут к ней обратилась Фиалочка:

— Мю, ты не видела случайно Фико?

И только шуля собралась сказать: «Да вот же он!», как увидела, что цветочный леший отчаянными гримасами и жестами просит её молчать. Мю промычала что-то нечленораздельное, и Фиалочка пошла дальше искать своего друга, пройдя практически рядом с ним, и не замечая его.

— Ой, ты не расколдовался, что ли? — удивлённо шёпотом спросила его шуля, которая сама прекрасно его видела.

— Тише! — зашипел Фико. — Меня же не Колдун заколдовал, а дедушка Фартимус сделал невидимым для своих, помнишь?

— Ой, так давай найдём его быстрее, он совсем про тебя забыл!

— Да ты что! Молчи! — зашикал на неё леший. — Я без шляпы не появлюсь перед цветочными феями! Так, когда будет готова моя шляпа?

— Ой, для этого мне сначала нужно добраться до посёлка! Вместе с мамой и папой, и Та, — шёпотом прибавила Мю, вдруг представив, какое объяснение с родителями ещё предстоит ей и её братьям…

Мама очень сердилась… Уже прошла целая ночь после того, как они поздно вечером вернулись в дом к крысу. Уже позади были все сбивчивые объяснения и попытки оправдаться, которые мама слушала, строго поджав губы и недоверчиво щуря глаза. Уже было утро, светило яркое солнце, и Мю хотелось, чтобы мама улыбнулась и прижала её к себе. Но она продолжала сердиться и молчать. Вчера перед сном она сказала: «Вы толкнули на ложь своего кузена, вы обидели Ивина, вы обманули всех, а теперь вы продолжаете выкручиваться и не говорите правду. Я не хочу больше с вами разговаривать, потому что ложь — это отвратительно!»

— Ну, что будем делать? — шёпотом спросил Ри у брата, когда прошло два часа пути, в течение которых мама не сказала им ни слова.

— Не знаю, — вздохнул Бо.

Чтобы Бо не знал, что делать, такое случалось редко, но сейчас был именно такой случай.

— А ты что думаешь, Мю? — обратился Ри к сестрёнке, которую после происшедших событий стал воспринимать как равную, даже с некоторой долей восхищения. Ведь он-то почти всё время провёл на поляне, ожидая событий, а Мю действовала и ещё как! Ри немного страдал оттого, что он меньше всех участвовал в спасении потаёнников.

— Может быть, расскажем чуть-чуть правды, ну, то, что мы спасали Фико и покажем его? А все, когда увидят его, сразу обалдеют и всё, — предложила Мю.

— Кажется, это идея, — отозвался Бо. — Только нужно придумать какую-то неопасную историю спасения!

— Если вы думаете, что я появлюсь без шляпы перед мамой, то ошибаетесь! И вообще, вы обещали никому не рассказывать про леших, забыли? — раздался ворчливый голос из корзинки, в которой Мю несла своего маленького друга.

— Ну, мы же не про всех расскажем, а только про тебя, и ты и без шляпы очень красивый, — заискивающим тоном сказала Мю.

— Нет и ещё раз нет! Даже не просите! — заявил Фико из корзинки.

— Вредный этот леший! — шепнул Бо брату.

— Я всё слышу! — обиженно сказал Фико. — Между прочим, у леших очень хороший слух! А чтобы вам было стыдно, я вам помогу помириться с родителями! А то «вредный»!

Шулякам стало стыдно. Виноватый вид близнецов успокоил обиженного лешего, и он заговорил о деле:

— Мю, посмотри, на браслет, видишь два колокольчика — они непростые. Маленький называется «весёлым» колокольчиком. Если ты сильно потянешь за него, а потом резко отпустишь, то колокольчик зазвонит. Он будет звонить недолго, а потом сам затихнет. В следующий раз его можно будет «включить» только через сутки, раньше он не будет действовать.

— А как он действует? — одновременно спросили Бо и Ри?

— Это улучшитель настроения: все, кто будет находиться рядом, сразу станут весёлыми!

— Здорово! — воскликнула Мю. — Мы улучшим настроение мамы, и она нас простит! Пойдёмте скорей!

— Погоди, Мю. Пусть Фико расскажет про второй колокольчик, — остановил её Бо.

— Второй колокольчик — «тревожный». Им можно пользоваться в редких случаях, потому что его звон одновременно услышат буквально все лешие, и будут знать, что ты, Мю, в беде. Ну, об этом мы потом ещё поговорим, а сейчас звони в весёлый!

— Но ведь они далеко, а ты сказал, «кто находится рядом», — возразил Ри.

— Раз мы их видим, значит, они рядом! Раз я говорю «звони», значит, я знаю, что говорю! — ворчливо ответил Фико.

Мю потянула колокольчик, и сразу послышался нежный звон. И тут же шуля, очень страдавшая от ссоры с родителями, почувствовала, что жизнь — прекрасная штука! Ей захотелось петь от радости! Она посмотрела на братьев: Бо и Ри широко улыбнулись, и одинаково подмигнули ей. Их настроение тоже стремительно улучшалось. И тут они услышали смех мамы. Кажется, что они не слышали его целую вечность! Они припустили вперёд, так как всё это время они сознательно отставали от своих.

— Ладно, — сказала им явно повеселевшая мама, — забудем эту неприятную историю. Я думаю, что вы всё хорошенько осознали! — было видно, что мама не сердится, а говорит так, для порядка.

— Конечно, осознали! — с улыбкой подхватила Та и шутливо щёлкнула Бо по носу.

Все рассмеялись и долго не могли остановиться. Громче всех хохотал Джи, который до этого вынашивал в душе планы страшной мести. Но теперь эти планы куда-то улетучились.

Тем временем они поднялись на пригорок, и стало видно, что они уже почти пришли. Отражая солнечный свет глянцевыми крышами, перед ними сиял и искрился Блестящий посёлок.

— Слава богу, мы наконец-то добрались! — воскликнула мама.

— Ура! — воскликнула Та.

— Ура! — завопили дети.

Вот так и закончилось это необыкновенное путешествие. Но ведь жизнь продолжается. И с нашими героями будет происходить ещё много интересных происшествий, о которых, мои дорогие читатели, я обязательно вам расскажу в следующей повести.